«Мы, – вспоминает Колосков, – не стали долго засиживаться, поблагодарили хозяев за гостеприимство, разошлись по номерам. Я еще подумал: правильно все-таки сделал, что комитетчика пригласил. Пусть не через третьих лиц информацию собирает, а сам видит: все прошло пристойно, политических разговоров не велось, к женщинам никто не приставал, хоть они и были за столом.
Возвращаемся мы в Москву. Звонит мне дня через два мой хороший друг Валера Балясников. Одно время он играл в воротах за московское „Динамо“, потом его пригласили на работу в КГБ.
– Слава, встретиться надо.
Встретились. Он меня спрашивает:
– Что там у вас за застолье случилось?
Объясняю все, как было.
Балясников говорит:
– „Телега“ на тебя пришла. Хочешь, по памяти выдержку из нее процитирую? „В разговорах не отстаивал интересы Родины, поскольку ни разу не упомянул о преимуществах советского образа жизни, даже когда говорил тост“.»
Владимир Пономарев, великолепный крайний защитник ЦСКА и сборной СССР, рассказывал, как однажды в Бразилии, устав от сборов национальной команды, ее перелетов по Южной Америке и матчей, он договорился с Валерием Ворониным и Виталием Хмельницким пошутить над сопровождавшим команду чекистом.
Прикрепленным к сборной кагэбэшником, так уж вышло, был молодой парень, за границу выехавший впервые. Воронин запустил «дезу», что «Пономарь с Хмелем» будто бы «решили свалить за кордон». И говорил все это Валерий партнерам по команде так, чтобы слышал чекист. Наступил «день икс». Пономарев и Хмельницкий взяли огромные сумки, напихали в них каких-то шмоток, чтобы повнушительнее смотрелось, и тихонечко, на цыпочках, направились вечером к дверям отеля. Вся команда, знавшая о том, что произойдет, сидела, затаившись, в баре. Молодой кагэбэшник вскочил, в два прыжка догнал «беглецов»: «Куда?!» – и схватил их крепкими руками за шеи. Хохот был невероятный. Парень и сам рассмеялся. Даже не пришлось ему объяснять, что его разыграли.
В советскую эпоху, отмеченную, помимо всего прочего, воинственным насаждением атеизма, Владислав Третьяк перед важными турнирами – чемпионатами мира и Европы, Олимпийскими играми, да и не только перед ними, регулярно ездил в Троице-Сергиеву лавру к наместнику Алексию. Алексий, с которым выдающийся вратарь познакомился еще в советские времена, крестил обоих детей Третьяка, его жену Татьяну. Отношения они сохраняли в тайне, поскольку КПСС, членом которой был Третьяк, за походы в церковь и – тем более – за участие в церковных обрядах наказывала. «Владыка, – рассказывал Третьяк, – присылал за нами черную „Волгу“ со шторками. Она отвозила нас прямо на задний двор лавры. По музеям спортсменам ходить не возбранялось, а как мы оказывались у него за столом – никто не видел. За все время не было ни одного прокола. Вот это называется конспирация!»
