– Областное УВД, специальный отряд быстрого реагирования. Зам командира, – и как будто извиняясь, совсем другим тоном, – по воспитательной части, по воспитательной.
Химич пожал батюшке руку, вышел из храма. Посмотрел по сторонам – шестнадцатиэтажки, двадцатиэтажки. Никого не жалко, совсем никого.
Судили человека за нападение на милиционера при исполнении. Тихий райцентр, маленькое здание суда, единственный пристав, пожилой и нестрашный, худенькая судья в застиранной и ушитой мантии, жестяной двуглавый орел на пыльной бархатной подкладке, секретарь суда с огромными накладными ногтями. Провинция, с какой стороны на нее ни посмотри.
Публики в зале – жена и дочка, и еще какие-то муж с женой, наверное, соседи. Прессы вообще никакой, откуда здесь вообще прессе взяться. Возле открытой (гуманизация правосудия!) клетки стоит человек, такой-то такой-то, какого-то года рождения, мы вообще о нем ничего не знаем, да и знать, наверное, не надо, просто человек и все, гражданин Российской Федерации. Что было – была драка у соседей, и еще одни соседи, романтики, вызвали милицию. Ну, в самом деле – если люди дерутся, наверное, милиция должна их разнимать, правовое сознание. Милиция пришла, всех разняла, и в дверь позвонила вежливо – так и так, нужны понятые, пройдемте в соседнюю квартиру. А человек не хочет в соседнюю квартиру, он только с работы, и жена тоже с работы, и ужин на столе стоит приготовленный, горячий, только сели за стол – начальник, позови кого-нибудь другого, не пойду я к тебе понятым. Как не пойдешь? – и сначала аккуратно за плечо, потом захватом за шею, потом волоком, и вешалка с куртками в прихожей падает на пол, и милиционер ослабляет хватку, и человек встает с пола и этой вешалкой милиционера по шее – эй, ну ты чего?
А дальше уже наручники, и мера пресечения, и пыльный местный адвокат, который с прокурором на рыбалку ездит, не стесняясь, и вот суд этот, жестяной двуглавый орел и судья в мантии, статья такая-то УК, статья такая-то УПК, характеристика с места работы, справка о телесных повреждениях, все скучно, все неинтересно, три года общего режима – общего, не строгого, это важно. Жена смотрит на мужа, дочь смотрит на отца, пыльный адвокат загораживает – не страшно, еще апелляция.
Богдану Сергеевичу к крыше его машины проезжающий мотоциклист на светофоре прицепил магнитную мину, доля секунды – и все, нет больше никакого Богдана Сергеевича, хотя, если подходить к этому формально, Богдан Сергеевич был везде – и на руле, и на дверных ручках, и и сиденьях, и Башлачев, осматривая место преступления, почему-то думал, хоть и не сентиментальный человек, о жене и детях ночного губернатора, которым вот это придется хоронить.
