– Что тебе нужно, миленькая моя?
– Не знаю.
– Ну, скажи, золотце. Я всё для тебя сделаю.
– Не знаю.
– Ну, вспомни, золотце…
– Не знаю.
– Помяукай! – шёпотом подсказывали бабушки. – Помяукай!
– Мяу… – неуверенно начинала мама. – Нет, не могу!
– Как мне плохо… – сипела Сусанна, сквозь опущенные веки внимательно следя за мамой.
– Мяукай! – сквозь зубы приказывали бабушки.
– Мяу… – неуверенно начинала мама, и губы алой девчонки вытягивались в улыбочку. – Мяу! Мяу! – уже громче продолжала несчастная мама.
– А он пусть лает, – бабушки кивали на дверь в кухню, где спрятался папа.
Мама открывала дверь в кухню и грозным шёпотом произносила:
– Ребёнку, нашему ребёнку плохо, а ты ничего не хочешь сделать. Тебе трудно немного полаять?
– Но ведь это непедагогично, – шептал папа.
– А если ребёнок умрёт, это будет, по-твоему, педагогично? Лай! Мяу, мяу, деточка! Лай!
– Гав… гав… – покраснев от стыда и непедагогичности, тихо отвечал пала. – Гав… гав…
– Громче! Она не слышит!
– Гав! Гав! Гав!
– Мяу, мяу! Деточка, ты слышишь?
А деточка смеялась, крича радостно и хрипло:
– Ещё! Ещё! А где курочки? Где курочки?
– Здесь мы! – отвечали бабушки и начинали: – Куд-куда! Куд-куда!
– Мяу! Мяу!
– Гав! Гав!
(От злости я сломал уже несколько карандашей. Когда книгу будут печатать, попрошу, чтобы эти места напечатали разными шрифтами. Как карандаш сломается, так тут и сменят шрифт.)
– Ещё! Ещё! – приказывала Сусанна, хлопая в ладоши. – Теперь ты будешь собакой, он – кошкой, а вы – поросятами!
Наступала тишина.
Тишина наступала.
Взрослые смотрели друг на друга, словно спрашивая: «Неужели перенесём и это?»
И отвечали друг другу: «Не знаю».
Сусанна закрывала глаза и – хлоп на спину.
Первым не выдерживал папа, он кричал:
– Мяу! Мяу!
– Гав! Гав! – отвечала мама, а бабушки, обливаясь слезами и разливая валерьяновые капли, хрюкали.
И все смотрели на единственного, необыкновенного, любимого, с музыкальными способностями ребёнка и ждали, что будет.
А он – выпороть бы его хоть один раз! – лежал не двигаясь, всем своим видом говоря:
«И не стыдно вам? Не можете рассмешить больную! Разве так надо смешить? Докажите мне, что любите меня!»
– Ей опять плохо, – в страхе шептала мама и начинала: – Мяу! Гав! Гав! Мяу!
– Хрюмяу… – отзывался папа. – Хрюгав. Куд-хрю! Мяукуд!
А бабушки, совсем растерявшись, запевали:
Эй, моряк, ты слишком долго хрюкал,
Я тебя успела куд-куда!
– Спасибо, – заливаясь смехом, говорила наконец Сусанна. – Мне стало значительно легче. Дайте мне теперь поесть чего-нибудь вкусненького, сладенького-сладенького!
