Он и тогда был уже не молод и такой же ворчун.
— Ну, вот что, Кочерга, — сказал пан, — мы это оставим: ведьмы да ведьмы…Я знаю, что ты ничего не боишься…
— Чего же их бояться?.. отозвался Кочерга. — Татарин, например, он может бояться, потому что он нехристь, а я, слава Тебе, Господи, знаю семь молитв…
Он сделал ударение на слове „семь", очевидно, придавая этому числу особый смысл, и значительно взглянул на пана.
Пан кивнул головой.
— Знаю, знаю, — проговорил он, — ты мне рассказывал…
— И три заклинания, — добавил Кочерга.
Пан опять кивнул головой.
Поэтому-то, — сказал он, — я и хочу послать тебя к Вильчинскому…
Кочерга выпрямил стан и, сразу придав лицу сосредоточенное выражение и сдвинув брови, сказал, кашлянув в руку, уже совсем другим тоном:
— Слушаю пана.
Видно было, что он, еще не зная, что поручить ему пан, уже решил, что пан поручит ему что-то серьёзное, что можно поручить только ему, а больше никому…
И он сейчас же подумал, что пан только прикидывается, что не верит в ведьм…
Когда он подумал об этом, у него сразу пропало минутное недоброжелательное чувство к пану — словно что-то отлегло от сердца.
И он почтительно стоял у притолоки, уже не прислоняясь к ней спиной, и внимательно глядел пану в глаза.
— У Вильчинского, — начал пан, — есть старый замок. Теперь в нем никто не живет… (При этих словах Кочерга значительно вздернул брови и поджал губы, а его маленькие глазки так и впились в папа). Замок совсем развалился, но, видишь ли, в нем сохранилась одна зала с колоннами и статуями… Вильчинский хотел было перевезти статуи к себе, да это очень трудно; так ему нужно сторожа в замок, а в сторожа никто не идет…
— Понимаю, понимаю, — скороговоркой произнес Кочерга. Собственно, это было не совсем почтительно, — перебивать пана, но эти слова вырвались у Кочерги точно сами собой, точно помимо его воли.
Впрочем, он сейчас же крякнул и умолк.
— Люди говорят, — продолжал пан, — что в замке есть привидения, что эти статуи оживают и ходят, и поэтому никто не хочет идти в сторожа…
— Так я и думал, — опять, точно невольно, вырвалось у Кочерги, и он опять крякнул, как будто этим кряканьем раскаивался, что перебил пана, или произносил осуждение своей поспешности.
— Но, конечно, — сказал пан, — по всему вероятию, это враки, а если в замке что-нибудь и не так, так это там, может быть, прячутся воры…
— Воры, воры, — повторил за ним Кочерга и усмехнулся углом рта тонкой улыбкой. — Хе! знаем мы, какие это воры!.. Эх, пане, пане!..
