— Ведь это пули? — сказал он.
— Ну, пули.
— Значит, стреляли?
Запорожцы утвердительно замотали головами по-видимому, собирались ответить что-то, но Айзека поторопился с новым вопросом:
— Побили?
— Кого?
— Как кого? Что-ж он пустой. что-ль. Был?
И, видя, что запорожцы не совсем ясно понимают, про что он говорит, или притворяются непонимающими, чтобы по своей привычке тянуть разговор как можно дольше, Айзека крикнул в пояснение:
— Я про возок. Порожний он был, что ли?
— Известно, порожний, — ответил один запорожец.
Азейкины глаза бегали по-прежнему, остро впиваясь в усатые обветренные лица запорожцев.
— Порожний? — обратился он к другому запорожцу, стоявшему позади того, с которым он только-что объяснился.
— Эге, — ответил тот.
— А для чего вы стреляли?
— Да кто-ж его знал, что он порожний?
— А шубы?
— Шубы в нем и были.
— Одне шубы?
— Одне шубы.
— Известно одне.
— Ну, а кучер?
— Кучер утек.
— Утек?
— Эге, взял и утек.
— Ну, ладно, — сказал Айзека, ладно, когда так…
И стал тереть нос двумя пальцами, соображая, что с него запросят запорожцы.
Они запросили немного: всего только половину барана и ведро водки.
С тушинским цариком, когда он бежал в Калугу, ушло не все его войско. Тушино после его бегства совершенно опустело.
Но в подмосковных лесах по-прежнему не было ни прохода, ни проезда от разных «лихих людей». По ночам в лесных чащах загорались костры, и около костров сидели эти лихие люди, пили водку и жарили на углях разную живность.
Они не хотели никому служить: ни Владиславу, ни королю польскому, ни тушинскому царику. За цариком они пришли сюда совсем не для службы… И когда царик утвердился в Тушине, они, как истинные лесные волки, разбрелись по подмосковью, разнюхивая, нельзя ли где чем поживиться.
В самом Тушине остались цариковы полки, — настоящие полки с полковниками, воеводами, знаменами и пушками и был тут кое-какой порядок. А все «лихие люди» ушли из полков, собрались в шайки и стали чинить всякое воровство: нападали на проезжих, грабили помещичьи усадьбы, угоняли у мужиков скот, растаскивали на прокорм коням ометы сена…
Были среди них и северские казаки, были и поляки, были и запорожцы.
В Тушино они наезжали только для того, чтобы сбывать награбленное.
Они считали для себя унизительным торговаться и брали, что дают.
И, получив деньги, никогда не прятали их в карман, а зажав в кулаке, сейчас же отправлялись к Азейке.
Были, правда, между ними и порядочные скопидомы, зашивавшие деньги в кожаные широкие пояса и любившие побеседовать между собою о хозяйственных делах, о том, например, как построить ветряную мельницу или маслобойку.
