Костя взял такси и довез старика до вокзала. Глеб едва успел подхватить частника и вцепиться им в хвост. Давние знакомцы простились под шум пригородных электричек; старик, по всей видимости, торопился на последний поезд.
Глеб запрыгнул в вагон и устроился на соседней лавочке. На всякий случай он ниже нахлобучил спортивную шапочку и поднял воротник, от чего голос звучал глуше, утробнее.
– Командир, закурить не найдется? – назвал Глеб всероссийский пароль. После смерти Наташи он бросил курить, точнее бросил вызов демону-губителю, но как иначе завязать знакомство в поезде?
Старик послушно зашарил по карманам.
– Егерь? Знатное дело, – Глеб с отвращением затянулся и пристально оглядел старика сквозь дым.
– Поохотиться желаете? – из вежливости откликнулся егерь.
– Желаю. Из армии демобилизовался, а руки по оружию скучают…
– Так чего проще? Охотничий билет есть?
– Если бы был, я бы уже на сафари охотился.
– Зачем сафари? В горы поезжай! Кабанов, говорят, пропасть развелось.
– Кабан человечину жрет, – напомнил Глеб. Егерь слегка вздрогнул.
– Да не бойся, ты же не в лесу, – подбодрил его Глеб.
– Точно, жрет. Вот и мое хозяйство в лесу прифронтовом оказалось, а дичи много: хошь серна, хошь кабан, и растяжки их не берут. Секач за версту мину чует.
– Может, устроишь выезд, командир. В долгу не останусь, – пообещал Глеб.
– Рядом кордоны военные, без пропуска не попасть, – заюлил егерь, опасливо оглядывая пустой вагон.
– А ты на что?
– Лучше сразу скажи, чего тебе в горах надо, стрелок? – огрызнулся старик. – У нас кампания сурьезная, нам случайные люди ни к чему.
– Ладно, скажу. Я карабин с войнушки привез, испытать бы надо.
Старик успокоился, вроде поверил.
– Сколько возьмешь за ходку? – поспешил закрепить успех Глеб.
Похоже, с какого-то глубокого испуга егерь заломил цену втридорога, надеясь сбить аппетит, но Глеб даже не удивился.
– Лады, а когда рывок-то?
– Через месяц по белой тропе пойдем.
– А куда идем-то?
– Известное дело, на Богуру, – и егерь сунул мятую бумажку с телефоном.
Под цифрами было подписано круглым детским почерком: Мамоныч.
– Мамоныч, это кликуха такая? – удивился Глеб.
– Погоняло, ботало кудрявое… – насупился егерь. – В нашем деле нельзя без конспирации.
Итак, он не ошибся, едва заметная ниточка, тянувшаяся от музея к Богуре и от гибели Наташи к доценту Веретицыну, напряглась и окрасилась кровью. И он вступил в темный лабиринт, держась за эту нить, зная, что рано или поздно упрется лбом в молчаливую тысячелетнюю тайну.
