Колодяжный долго шуршал бумагами, потерянно перебирая нумерованные листы. Он так и не нашел того, что искал, и начал по памяти:
– Благодаря все тому же Канашкину, в распоряжении нашего музея оказалась коллекция хазарских монет, и как на всех хазарских предметах, на ней лежит отпечаток физиономии тогдашней Хазарии – гигантского паразита, к середине десятого века забывшего даже простые производства и жирующего на торговле и чеканке фальшивых денег.
Я провел экспертизу монет из «хазарской коллекции». Результаты ее неутешительны – арабские дирхемы и греческие сикли имеют меньший удельный вес, чем аналогичные монеты из других музеев. Оказывается, Хазария чеканила поддельные монеты соседних государств.
Для сведущих в тайнописи купцов-иудеев там были проставлены особые знаки, только гои о них ничего не знали и продавали товар за «медную полушку», да и то фальшивую. Надо ли упоминать, что купца, пойманного с фальшивыми монетами, немедленно предавали позорной казни?
Сусанна Самуиловна демонстративно похлопала в ладоши:
– Поздравляю, поздравляю! Мы все от души посмеялись. Вот только выход на защиту, еще не защита. Диссертация не может основываться на фальшивках.
– Фальшивках? – белыми губами переспросил Колодяжный.
– Да-да, на фальшивках, – подтвердила Лошак. – Сегодня пришел отчет по всем экспонатам «хазарской» коллекции: предметы изготовлены не более ста лет назад. Серебряные монеты, а также фибулы, гривны, серьги и подвески, которые выставлялись в музее как подлинные, не являются древними. В лучшем случае они изготовлены по заказу купца Афанасия в начале прошлого века!
– Не может быть! Зачем это ему понадобилось? – оживился доселе дремавший «партер».
– Легенда о кладе – мистификация. Разбогатеть можно всякими путями, поройтесь лучше в уголовной хронике Закавказья, стяжаете лавры второго Акунина. Я уже подписала приказ о расформировании коллекции, как не имеющей научной ценности.
– С-с-суки, – сквозь судорогу в горле проскрипел Колодяжный.
В звенящей тишине он сгреб со стола рассыпанные листы с докладом. Пошатнувшись, сдвинул с места стол и уперся в гипнотический взгляд Лобуса.
– Дождетесь, и камни заговорят, – с угрозой прохрипел он, не отводя глаз, но внезапно осел на пол и закрыл лицо темными, точно обугленными ладонями. Старик рыдал. Костя бросился к учителю, подставил плечо, пытаясь приподнять, но Колодяжный завалился на бок и вытянулся в судороге.
– Скорую! Докладчику плохо!
