, в романе, который пристроился читать у окна. И негодует, что
здесь у него нет таких товарищей, как в романе, и враги здесь не подлые.
Разве все, кого он знает, не могли бы стать другими, не ходить бессмысленно по улицам, не сидеть зря на работе. Дядя Коля рассказывал: станки в цехах стоят, электроэнергии нет, водопровод замерз, заводские устраиваются по углам, чего-то ждут, а потом бредут по домам.
Поднимает голову над книгой и видит уже не марсианские пейзажи, а белый город, и кто-то — не то его отец, не то он сам — говорит какие-то слова о смелых воинах, о рыцарях, о Чапаеве… Нет, определенно, это он сам говорит слова о смелых воинах, вот сам ведет уличный народ в сражение, и что же оказалось… Оказалось, отец с другой стороны кольца поднял бойцов в атаку.
Ура! Ура! В окопы фашистов летят гранаты. Они вопят. Но где им выдержать штыковой бой. Он уже видит, как отец громит врагов автоматом. Но что это?! Один рыжий «фриц» сзади подкрался к отцу. Он хочет предупредить его. Но такой грохот… Тогда он берет фашиста на мушку — Пах! — враг убит. И вот они встречаются! Еще немного, и Генка всхлипнет от счастья. Отец обнимает мать; в стороне где-то отчим — он-то должен наконец понять, насколько ему далеко до Генкина отца. И где-то, конечно, Зойка — да вот она! — смотрит на него из толпы влюбленными глазами. Но он ее намеренно не замечает. Раньше надо было смотреть…
Мальчик хочет прочесть «Аэлиту» до конца, пока глаза еще различают буквы. Вот уже буквы слились, но он уже знает: межпланетный корабль покидает далекую чужую, неприютную планету. С земли видна только яркая точка — там осталась Аэлита, там она посылает сигналы, на которые никогда и никто не ответит. НИКОГДА и НИКТО. У Генки перехватило горло. Он прижимает ладонями слезы к щекам. Он знает, что ему и отцу не прорваться сквозь блокаду навстречу друг другу. Но никто никогда не узнает об этом поражении.
Над подушкой показался нос и небритый подбородок отчима. Дядя Коля не спал. Хриплым голосом напомнил: «Геннадий, ты не забыл, что мама обещала нас накормить. Давай собираться».
Что ему собираться — надел пальтишко да шапку — и пошел!
Все равно он убежит на фронт. Плохо, что он забывает в последние дни копить хлеб для побега.
Клава ворвалась в комнату.
— Николя!… Николя!.. — обнимается с братом. Они не виделись целых два месяца. Только вчера ее бригаду распустили по домам. — Николя, ты не можешь себе даже представить, что только нам ни приходилось делать!
