Леонид: Товарищ Губенко в период двоевластия раскачивался как маятник. То в сторону Горби, то в стороне ЕБН. В итоге, как всегда бывает, в октябре 1992 года с С. Горячевой и другими сел в президиум «народного фронта». Интереснее его пассивная позиция с 21.09 по 4.10.1993, хотя в октябре 1999 года на презентации книги Проханова «Красно-Коричневый» он так же сидел ОПЯТЬ в президиуме.
Павел Чувиляев: В правильном направлении! Сообщаю информацию. Никаких разъяснений не даю; и заранее согласен, что всё сказанное в этом комментарии является бредом. Из Губенко лепили «русского Гавела»; за тем его и двинули в ЦК КПСС. Он был один из запасных вариантов, причём лучшим, чем реализовавшийся. Замена Горбачёва на Губенко давала (призрачный) шанс сохранить СССР или, по крайней мере, осуществить демонтаж более цивилизовано, без массовых убийств и ограблений русских. В конце сентября 1991 года вариант с Губенко был активирован. Но к Губенко пришли чеченцы Хасбулатова-Шойгу и объяснили, что он директор театра, но не политического. В некий момент у товарища Губенко просто и грубо не хватило яиц. Не осуждаю: не ясно кто и как повёл бы себя в ситуации захвата семьи. Как бы то ни было, генсек Губенко не состоялся. Теперь будет всю оставшуюся жизнь везде сидеть в президиумах.
Андрей: Да, достали своим блеяньем кликуши… Думал, мне одному так кажется… Кстати, упоминаемый в тексте Ваган Сукиасович Терьян котировался как «армянский Маяковский». Расстрелян Сталиным. А некоторые песни БШО мне нравятся. Оставили бы его уже в покое и вынимали из нафталина только в его юбилеи…
Галина: Если серьёзно, то от этих «гениев» меня затошнило ещё при чтении «Таинственной страсти»; возможно, вы помните, мы обсуждали это в ЖЖ. Там есть незабываемые страницы, когда Роберт, якобы распятый Хрущевым, как бы на грани самоубийства, блуждал якобы в полубезумии, а дома его ждал ордер на трехкомнатную квартиру на Кутузовском проспекте. И таких эпизодов там немало. Аксёнов, видимо, не понимал, как он лжив и убог в этом опусе! А самым честным, как ни странно, мне кажется Нагибин. Он не скрывал, что любит сладко жрать, пить и ездить заграницу. Его дневник – прямая противоположность аксёновским басням, хотя бы по постоянному внутреннему самоедству, что ли. Эти ребята, включая, конечно, и Булата, мнили себя совестью нации. Ржунимагу!
