Она потянулась за шампанским и налила в высокий бокал. Чудесные волнующие пузырьки быстро бежали наверх и задерживались к стенкам фужера.
– С днем рождения, Ритка! С совершеннолетием! За тебя! Ура! – произнесла она тост в свою честь и выпила шампанское.
Шинков не любил, когда она встречала его подшофе, а если узнает про наркотики, то просто взорвется. Но сегодня исключительный день, и она будет делать, что хочет.
Ритка вылила остатки шампанского в ванну и снова погрузилась в воду. Она благодарна Диме за то, что он помог найти ее мать, ту самую Свириденко Яну Николаевну. Мэр «пробил» ее по милицейской базе, оказалось, что живет она и здравствует в соседней области, работает продавщицей в ларьке. Два часа пути на служебной мэрской машине, и Рита нашла убогий ларек, выкрашенный синей краской, с давно немытым окном. Продавщица торговала овощами и фруктами, и Рита сначала купила два апельсина. Она видела, как немолодая и явно пьющая женщина доставала оранжевые фрукты-шары из грязной картонной коробки, ее заскорузлые пальцы скользили по ящику.
– Чего смотришь? – недобро спросила продавщица.
Рита молча протянула деньги, ее колотила сильная дрожь, она отошла в сторонку и собралась духом, а потом постучала в скособоченную дверь.
– Чего тебе, сдачу неправильно сдала?
– Мне поговорить с вами надо.
– Это еще зачем?
– Надо, – напирала Ритка. – Мне надо.
– Ну, валяй, говори, если надо.
– Скажите, семнадцать лет назад вы оставляли в роддоме ребенка?
Продавщица посмотрела на Риту мутным взглядом и промолчала, но Ритку уже нельзя было остановить.
– Да или нет? Ведь вы Яна Николаевна Свириденко? Тогда я ваша дочь!
– Вон как, – женщина вздохнула. – Какая ты выросла! А я все думала, какая ты будешь?
– Мне ничего от вас не надо, я хотела на вас посмотреть и сейчас уеду.
– Да заходи в киоск, я закроюсь на перерыв.
В маленьком помещении было душно и отвратительно пахло гнилью.
– Красивая, видная, холеная, – глядя на Риту проговорила женщина. – Я тогда на первом курсе института училась, влюбилась в одного кента, забеременела. Жить было негде, денег тоже не было, а он исчез, не сказав «до свидания». Вот и пришлось ребенка оставить, да, видно, бог мне не простил этого, вся жизнь пошла наперекосяк. Учебу бросила, кинулась проводницей работать, говорили, что хорошо они получают. Так и проездила всю жизнь, собственно, видела жизнь из окна вагона – Омск, Красноярск, Иркутск, пьяные пассажиры, чай да вонючие толчки. Потом уволили, теперь уже третий год торгую гнилью. Ты, доча, не ешь эти апельсины, сопрели они внутри, выкини.
