- Наш скитской. Захаром кличут.
- Родня, стало быть. Духи правильно сказали олешка варить. Пошли! Встречу отмечать будем, страшное дело!
Согнувшись, по очереди вошли в чум. Крепко пахнуло шкурами, дымом и аппетитным варевом. Друзья осмотрелись. Посреди очаг, над ним большой котел. Дым поднимается прямо вверх, в отверстие. Свод чума опирается на каркас из жердей, скрепленных кожаными ремнями-веревками. Под сводом на поперечинах развешаны вещи, сушеное мясо, рыба. На земле, вдоль стен - сундуки, домашняя утварь, посуда. Спальный угол загорожен пологом из оленьих шкур. Оттуда поблескивают любопытные глазенки ребятни.
Гостей усадили у низкого столика со светильником - каменной чашей с жиром, посреди которого пылал фитиль из скрученного мха. Эвенки расселись вокруг на камаланах - маленьких меховых ковриках, скрестив ноги.
Старшая дочь Агирчи, женщина с густым брусничным румянцем на щеках, в платье с широким подолом и шароварах, заправленных в легкие, из мягкой замши, олочи, подала большое берестяное блюдо с грудой светящегося янтарным жиром мяса и мозговых костей.
Во время еды никто не проронил ни слова. Мерно работали челюсти, мелькали длинные, узкие ножи, ловко отсекавшие мясо кусок за куском прямо у рта. Довольно урчали желудки, почмокивали губы, хрустели обгладываемые кости: культ еды воцарился в чуме. Масленые от сытости и удовольствия глаза эвенков сладко щурились и превратились в совсем узкие щелочки. По губам и подбородку стекал жир.
Корней с Захаркой, заразившись поэзией первобытного довольства, покорились царящей стихии чревоугодья. Им, как почетным гостям, на отдельном подносе подавали самые лакомые куски, включая олений язык и сладкие, сочные губы.
Блюдо уже несколько раз заполнялось вареной олениной доверху, но Агирча ласково просил у женщин еще. Наконец все наелись, и на месте медного таза с обглоданными костями появился большущий, закоптелый чайник. Пили ароматный напиток неторопливо, долго. Обливаясь тройным потом, прижимали к груди жиденькие бороденки и, прихлебывая, покрякивали от наслаждения. Корней, распробовав плиточный чай, не заметил, как опорожнил несколько чашек.
И только после окончания чайной церемонии хозяин, подправив угли открытого очага, обратился к внуку:
- Теперь говори, как живете. Все говори. Страшное дело, много говори.
Корней, раздав в подарок хозяйственную утварь из бересты, подробно поведал про мать, отца, сестренку. Про их ладный быт, про большой, теплый дом в котором они все вместе живут.
