Перевальной седловины скитники достигли лишь к исходу дня. С нее открылись новые волны хребтов с девственными лесами и голокаменными, а кое-где и заснеженными, вершинами. Лишь на юге между отрогов просматривалось расширяющееся вдали горное ущелье, а на севере и востоке вздымались друг за другом цепи еще более неприветливых громад, лишенных какой бы то ни было растительности.
- Боже милостивый! И здесь горам нет конца! - воскликнул Корней, увидев зубчатые гряды скал, многие тысячи лет сражающиеся со временем: грызущим их зубами, изводящим морозами, ураганами, разрывающим льдом в каменных трещинах до такой степени, что образуются раны, с которых в долину стекают, осыпями, струпья острых камней.
Захар же вообще от этой, впервые виденной картины онемел. Встал как столб, разинув рот и выпучив от восхищения глаза.
- Погоди, это еще не все. Иной раз на закате так цвета разыграются, что и слово опасаешься вымолвить, - добавил, удовлетворенный произведенным эффектом, Корней.
Потом они еще долго стояли, размышляя каждый о своем. Первым прервал затянувшееся молчание Захар.
- Корней, мне почему-то здесь так легко и благостно. Просто душа поет.
Корней, вспомнив Луку, подумал, что тот, пожалуй, прав, и ответил Захару его словами:
- В горах души праведников да святых обитают и к Господу как-никак поближе. А все земное, суетное остается далеко внизу. Потому и благодать здесь нисходит на человека.
В высокогорье лето приходит с опозданием. В долинах уже жухнет, темнеет трава, грубеет на деревьях листва, а здесь жизнь только пробуждается, в иных расщелинах снег лежит до середины лета. Корней остановился над одним-единственным княжиком, обвившим серый курумник, не в силах отвести взгляд от желтовато-белых мужественных цветков: как будто еще раз повстречался с ушедшей весной.
Растительность на перевале была крайне скудная. Узкими языками растекается кое-где кедровый стланик; жадно цепляется за каменистую почву карликовая береза, и лишь где-нибудь в затишке можно увидеть невысокую, скрюченную студеными ветрами лиственницу.
Прямо перед ребятами, на гребне увала, среди огромных валунов и отвесных скал паслась семейка снежных баранов. Вожак, высоко подняв голову, с круто загнутыми ребристыми рогами, картинно выделялся на фоне алого заката. Сколько гордой силы чувствовалось в его напряженной фигуре! Рядом с вожаком две овечки, такие же высокие и бурые. Их головы украшают маленькие дугообразные рожки. Тут же и ягненок, едва по колено отцу. Он повторяет все движения родителя. Тот притопнул ногой, и малыш тоже. На перевальной седловине и крутом спуске с нее угадывались хорошо заметные даже на камнях бараньи тропы.
