Над всем этим многоголосием висело белесое облако водяной пыли, орошавшее скалистые склоны гор. Путникам повезло. Выпал как раз тот редкий час, когда солнце заглянуло в теснину и над каждым водопадом зажглась лучезарная радуга - ворота в сказочный, но недоступный мир, из которого то и дело выпрыгивали хариусы, с цветистыми, словно отражения этих радуг, спинными плавниками. А вокруг со всех сторон отвесные стены, контуры которых теряются во влажной дымке. Сверху беззвучно ниспадают бело искристым бисером водопадики.
- Неужели все, дальше не пройти?!
Братия пригорюнилась. Дергаясь, подползла последняя, восьмая, лодка, с Маркелом. Осмотревшись, он, стараясь пересилить шум воды, прокричал:
- Будем искать волок. Я и Колода пойдем вон к той расщелине, а Никодим с Тихоном переплывайте речку и осмотрите противоположный берег. Потом решим, где сподручней обходить. Остальным пока отдыхать.
Разведчики вернулись только к вечеру. По правому берегу, который обследовали Никодим с Тихоном, обход оказался неудобным - расщелины слишком крутые. Решили пробиваться волоком по левому. Из стволов, застрявших во время паводков на береговых уступах, изготовили катки. К днищам лодок для большей сохранности подвязали полозья - обтесанные плахи. Подъем начали с утра.
Чтобы выбраться на пологий волок, пришлось часов семь затягивать лодки в верховья ключа, а потом уже покатили их по каменному плато до обширного снежника, образовавшегося в котловине между скальными грядами. Одна скала в этой гряде напоминала циклопическую голову плосколицего идола. Он уставился на людей, кривя рот в злорадной ухмылке.
На макушке скалы стояли грациозные бараны-крутороги. Залюбовавшись ими, путники невольно остановились. Табунок насторожился и бросился вниз. Самый лихой баран, забежав на наледь, покрывавшую одну из “щек” идола, вдруг сел на круп и лихо покатился в низ. Люди были уверены, что он непременно разобьется о камни у подножья наледи, но в самый последний момент животное ловко вскочило на ноги и, оказавшись уже впереди всех, как ни в чем не бывало скрылось за грядой.
От оледеневшего снега, годами копившегося и прессовавшегося здесь, веяло холодом и сыростью. Люди из лета как бы попали в зиму. Зато плоскодонки скользили по природному “катку”, длинным языком сползавшему к берегу в двух верстах от водопадного места, как по маслу.
Речка приняла их приветливо, кипучая толчея волн здесь угомонилась. Лешак, не мешкая, промыл в лотке песок. В шлихе собралось около семидесяти крупных зерен пластинчатой формы. Сгрудившись в головку, они, как угли угасающего костра, испускали тускло-желтый свет. Глаза старателя лихорадочно заблестели. А когда он нашел среди гальки угловатый самородок размером с картофелину, то он и вовсе в раж вошел: принялся плясать, подняв в невообразимом восторге руки, запрокинув голову и вопя на все ущелье. Наконец Лешак угомонился и, шмыгая мясистым носом, объявил:
