Там, где русло прорезало нагорье, берега вздымались ввысь на сто пятьдесят-двести сажен и были так близки друг к другу, что солнце в эти каменные теснины заглядывало лишь в полдень. В эти часы на речных бурунах, высоко подпрыгивая, метались слепящие блики. Береговые стены изрисованы ломаными слоями пород: то светлых, то темно-желтых, то красных. Перед путниками как бы раскрывалась своеобразная летопись, запечатлевшая несчетное число лет жизни на земле, но люди не задумывались об этом и видели просто теснину, через которую надо побыстрее пройти.
Попав в столь мрачное, неприютное царство, они даже оробели от обступившего их холодного, неприступного величия.
На каждой стоянке шебутной Лешак бегал по ключам мыть в поисках знаков золота песок. Но ничего путного в пробах не находил: в лучшем случае выпадали один-два знака.
Сжимаемая хребтами, река становилась все напористей и бурунистее. Кипя и пенясь, без устали мчала она свои воды по каменистому ложу. Сила течения местами была столь велика, что сквозь шум потока доносились глухие удары перекатываемых водой валунов.
С утра шлось полегче. К полудню же оживал дремавший в верховьях речки ветер, который, разгоняясь по узкой трубе ущелья, в союзе с течением, старался повернуть лодки вспять. Вероятно, другие впали бы от навалившихся преград в отчаяние, но непреклонные старообрядцы, невзирая ни на что, упорно продвигались вперед. Было в этих людях нечто превосходящее силу мускулов - это сила ДУХА, позволяющая совершать невозможное. Разом, наваливаясь на шесты, они рывками, толкали лодки вперед. Соленый пот заливал глаза, рубахи липли к спинам, а груженные дощанки вершок за вершком ползли к цели.
В местах, где течение было особенно стремительным, за шесты брались и бабы. Ловко орудовала им даже супружница Кирилла - толстушка Марфа. Несмотря на солидный вес и неповоротливость, она не уступала иным мужикам. Когда все изнемогали от усталости, делали остановки для отдыха.
На одном из порогов лодку с Никодимом развернуло поперек русла и, подхваченную мощным течением, разбило о скалистый прижим. Слава Богу, никто не утоп. Однако водой унесло немало полезной утвари. Больше всего расстроила утрата двух топоров и пилы.
Чем выше поднимались, тем строптивее, норовистее становилась речка. Вскоре она превратилась в череду водопадов. Упругие, лоснящиеся потоки, низвергаясь со ступенчатых уступов, ударялись о скальное дно и иступлено бушевали в выбитых за многие века каменных котлах, сотрясая своим ревом округу.
