Что мы для этого делаем? А вот что – мы столько раз, сколько возможно, используем слова, упомянутые в заголовке раздела, учитываем, что все исполняется в быстром темпе, добавляем легкости и вводим в повествование основную мысль: «Я люблю танцевать и буду делать это, несмотря ни на что! И пусть родители, которые ничего не понимают в жизни, говорят, что мне еще рано ходить на танцы, – я все равно пойду! Потому что никакой я не маленький (никакая я не маленькая)! Если не верите, то можете убедиться – у меня есть все, что для этого необходимо: ноги, попа, джинсы, модные ботинки, подружка-беби (друг-бойфренд) и целая ночь в придачу!» В качестве иллюстрации подойдет фрагмент одного из текстов Майка Науменко[70]:
Мы любим буги-вуги!
Мы любим буги-вуги!
Мы любим буги-вуги!
Мы любим буги-вуги
И танцуем буги-вуги каждый день!
Автору значительно облегчает задачу то, что при недостатке мыслей или слов они легко заменяются любой фонетической заставкой типа: «шуба-дуба», «хали-гали», «хенки-пенки», «рулла-керулла» и т. п. Мало того, эти непереводимые скороговорки могут стать основой текста! Главное, чтобы они «ложились на уши», как говорят в песенном цехе. Но в России слова всегда имели большее значение, чем на Западе, поэтому у нас появились и «Черный кот»[71], и «Королева красоты»[72], и даже песня о Москве – «Лучший город земли» Арно Бабаджаняна[73] и Леонида Дербенева, чистейшей воды твист, который было разрешено исполнять Муслиму Магомаеву[74] только потому, что текст был «правильным» (прил. 18, 19, 20, 21).
В советское время, когда слабый аромат западной свободы все-таки достигал обоняния отечественных авторов, последние должны были постоянно держать в уме то, что их могут обвинить в безыдейности, поклонении иностранным культурным ценностям и даже в откровенной антисоветчине. С точки зрения партийных функционеров – ну не могут молодые строители коммунизма вот так просто захотеть потанцевать! Не по-комсомольски все это, – вместо чтения в библиотеке трудов Маркса[75] и Энгельса[76] отправиться на танцы и самым легкомысленным образом дрыгать ногами под непонятную музыку! Так можно знаете до чего додрыгаться?..
В семидесятые-восьмидесятые годы, перед тем как нас выпускали в «свободное плавание» (давали гастрольное удостоверение и разрешали ездить с концертами по стране), филармония утверждала программу, собирая для этого худсовет. На нем присутствовали члены местных органов управления культурой и представители партийного аппарата, а также куратор из Москвы, следивший за порядком на идейном фронте нескольких филармоний из соседних областей. Вспоминаю раскормленную физиономию куратора, который красным фломастером подчеркивал слабые, с его точки зрения, места в тексте уже упомянутой мною ранее песни «Плот» и объяснял мне, куда я должен плыть. Обычно на эту должность перебрасывали людей, не справившихся с более ответственной работой; скажем, развалил человек сельское хозяйство в районе, его и посылают культурой руководить, не увольнять же!
