Сидит она пригорюнившись, сидит, вдруг слышит — Улита зовет ее. Подошла к ней Груня, а Улита спрашивает:
— А чего это у тебя, сестрица, правая рука всегда перевязана?
Смутилась Груня, покраснела и отвечает:
— Рубила я дрова да топором и ударила. Никак вот не заживает рука…
А Улита уже догадалась обо всем, злые глаза так и бегают, сердце щемит от зависти.
— А чего ты встала из-за стола, сестрица? — спрашивает она Груню.
— Пить мне захотелось, Улита.
— А иди сюда, я тебе дам водицы, сестрица, — говорит Улита.
Подошла Груня к ней, взяла чашку с водой, выпила и упала замертво: подсыпала ей Улита яду крепкого, смертного.
Схватила ее Улита, оттащила в чулан, бросила, а сама сделала себе на правой руке такую же отметинку, какая у Груни была, обмотала тряпкой и пошла опять в горницу.
Увидал ее обмотанную руку молодой казак, спрашивает:
— А что это у тебя, девица? Аль поранила где, аль ушиблась?
Подошла Улита к нему и говорит:
— Я та самая девица, которой ты руку поцеловал. Вот и отметинка на руке, не заживает с тех пор. Забыл ты, добрый молодец, как сидела я около тебя, сон твой сторожила…
Обрадовался казак, велел все войско свое собрать, свадьбу готовить. Собрались на свадьбу воины, все люди служивые, пришли старики, старухи и дети малые. Начался тут пир горой.
День гуляют казаки, два гуляют, а на третий день входит в горницу старушка древняя, волосы, как нитки серебряные — седая вся. Вошла, посохом о пол стукнула и так молвила:
— Шла я, старая, через леса и горы, через луга и пашни и пришла вовремя: не кончилась еще свадьба, не свершилось еще дело злое.
Взяла она командира казачьего за руку, привела в чулан, а там лежит Груня, лицо у нее посинело, страшное стало.
Брызнула старушка на Груню живой водой, открыла глаза девушка, а в глазах столько доброты, будто от самого сердца идет.
Узнал тут казак девушку, обнял ее и сказал:
— Доброе сердце дороже красоты. Будешь ты женой моей верной, девица, буду я любить и жалеть тебя до самой смерти.
Пришли они в горницу, поклонились старому казаку, отцу Груниному, сели за стол, крепкой бражки выпили.
А старушка подошла к Улите и сказала:
— Нельзя с таким сердцем с людьми жить, злая девица. Будешь ты отныне ползать по дну Тихого Дона, и не знать тебе ни добра, ни ласки человеческой. А за то, что смеялась ты над горем людским, — будешь ты всегда горб на себе носить.
Сказала так старушка, ударила ее посохом своим — и превратилась злая Улита в маленькую улитку-горбатку.
