Разбитая, с чугунной головой, Даля Андреевна очнулась утром на раскладушке одна в Антонининой квартире. Все прибрано, полы намыты. Было начало десятого. Даля Андреевна опоздала на утренний автобус. Да и какой уж тут автобус! Стараясь не думать о вчерашнем, она умылась. Нужно срочно на месте навести официальные справки насчет страховки. Возможно, что-то удастся сделать. Эх, знать бы все заранее, прихватить бы сюда кое-что из своего НЗ: флакончик «Может быть» (духи дешевенькие, но популярные), баночку женьшеневого крема. Наверняка в инспекции госстраха работают только женщины. Кроме того, надо было зайти к адвокату и, возможно, тут же на месте подать заявление на раздел наследства. Война так война. В пять часов вечера уходил последний автобус.
Она с трудом отыскала инспекцию госстраха, размещавшуюся вместе с прочими мелкими организациями в обшарпанном двухэтажном домишке. Здесь же, по счастью, была и юридическая консультация.
В инспекции дежурила девица, пожалуй, слишком уж молодая и яркая. Такая разве поймет чужое горе? Но, поборов неприязнь, Даля Андреевна любезно обратилась к ней с располагающей улыбкой, ввела в курс, предусмотрительно умолчав о сомнениях относительно своего дела. Быть может, девица по молодости и глупости не вникнет в суть дела да и выплатит прямо сейчас ей деньги.
Кинув взгляд на страховое свидетельство и даже не читая муторных примечаний, смысл которых безуспешно пыталась постичь вчера Даля Андреевна, девица принялась расспрашивать, при каких обстоятельствах произошла смерть страхователя. Выслушав путаные, прерываемые всхлипами объяснения, она, наконец, сказала.
— Мне очень жаль, но, как я поняла, смерть вашей родственницы произошла от болезни. Страховка же ваша от несчастного случая. Вот если бы смерть произошла в результате отравления, утопления, поражения электротоком, тогда бы вам выплатили назначенную сумму.
— Как?! Что вы такое говорите? Тут и без того горе. Какой электроток?! — Даля Андреевна затряслась в рыданиях. Она плакала искренне, не притворяясь перед этой черствой девицей. Она плакала от жалости к себе, вспомнив сразу страшный вчерашний вечер. Она плакала о своей такой нескладной, неудачной жизни, словно это не Антонину, а ее зарыли вчера на заснеженном кладбище.
— Ой, что вы? Зачем вы? — суетилась девчонка. Лицо ее, готовое заплакать, сморщилось и подурнело от жалости. — Вы тут посидите. Я — сейчас.
Она выскочила из кабинета и вскоре появилась в сопровождении какой-то женщины. Сквозь слезы Даля Андреевна видела только расплывчатый силуэт в зеленой кофте.
