В груди Дали Андреевны шевельнулось нечто похожее на жалость к этой девочке, несчастливой, несмотря на уже построенную для нее родителями кооперативную квартиру, задаренной на много лет вперед дорогими подарками, — несчастливой, оттого что никто никогда вот так запросто не умыкнет ее с вечеринки.
Так вот нелепо и ускользнуло из-под носа жилье для сына. И теперь здесь, в Лопушках, — снова неудача.
Где-то внизу послышалась возня, кряхтенье и приглушенные голоса.
Несут! Даля Андреевна забеспокоилась, словно стараясь спрятаться, оттянуть миг страшной встречи.
Дверь распахнулась. Затопали мужики, внося тяжелое.
— Вот сюда, сюда. Осторожненько. Ох! Да не потревожьте вы ее, мою ягыдку-у! — причитала, суетясь среди мужиков, Варвара.
— Даш-ш-и-ынька-а, Тонюшка-то наша-а!.. На кого нас покинула?! — взывала тетушка, обслюнявив племяннице лицо.
Дале Андреевне пришлось прикоснуться губами к темной, изборожденной морщинами, словно скорлупа грецкого ореха, теткиной щеке.
Мужики, кашляя, мялись в дверях.
— Надо бы им... — шепнула Варвара, — а у меня, как нарочно...
«Начинается», — подумала Даля Андреевна, доставая кошелек.
Ночевала Даля Андреевна в Варварином доме в одной постели с Надей. При других обстоятельствах подобный ночлег шокировал бы ее, но сегодня узкая скрипучая кровать с нервно вздрагивающей племянницей и пьяное мычание Николая за дощатой, густо населенной клопами перегородкой, оказались лучшим вариантом — рядом были живые люди.
Потрясенная страшным, неузнаваемым и вместе с тем величаво отрешенным от земной суеты видом сестры, Даля Андреевна не могла заснуть. Впервые она видела ее лицо окаменело спокойным, с закрытыми глазами, с закрытым ртом. Сколько помнила себя Даля Андреевна, всегда это лицо смеялось, разговаривало, плакало, пело. И казалось, что сегодняшнее Антонинино безмолвие обращено именно к ней, Дале Андреевне. «Что, думаешь, тебя не постигнет та же участь? Не надейся», — словно говорило лицо покойницы.
Обида на сестру за то, что она обошла ее в дележе наследства, больше не терзала душу Дали Андреевны — Варвара между делами успела сообщить, что та оставила ей по страховке пятьсот рублей. Конечно, тетушка не забыла заявить при этом, что с нее из этой суммы причитается на похороны и на памятник. Ну, разумеется, что у нее совести, что ли, нет. Конечно, она внесет сколько-то денег. Все-таки молодец Варвара, успокоила ее. Не то что эта клуша Надя. И Антонина — святой человек, никого не обидела.
