Как только они обустроились в своей нью-йоркской квартире, она погрузилась в работу как шестнадцатилетняя девчонка: четыре часа в день у станка, аттитюды, соте, арабески и пируэты. Это стало основой ее жизни, и единственное, что ее заботило, – не стара ли она. В двадцать шесть ей надо было нагонять десять лет, но она была балериной от природы, с прекрасным телом и красивым лицом.
Билл поощрял ее, когда она будет готова, он построит для нее первую настоящую балетную школу в Америке. Бывали времена, когда он завидовал страсти, с которой она отдавалась этому занятию, так как его собственные дела шли не слишком хорошо после возвращения. И все потому, что он нажил много врагов благодаря своей самоуверенности после первых успехов. Ходили преувеличенные слухи о его пристрастии к алкоголю, о том, как жестко он обходится с актерами, и о сложностях работы с ним.
Против него играла его неспособность копить деньги, и он вынужден был залезать в долги ради каждой постановки. Еще он был достаточно умен и достаточно смел для того, что убедить несколько некоммерческих фондов вложить деньги, но за ним не стояла Театральная гильдия, и все деньги, которые он терял, становились его личными долгами.
Были и успехи, но ради них приходилось трудиться тяжелее, чем раньше, или ему так просто казалось; видимо, он начал расплачиваться за свою неправедную жизнь. Он все время намеревался пойти в отпуск или хотя бы отказаться от беспрерывного курения, но появилось столько конкурентов – постоянно возникают новые молодые люди с непогрешимой репутацией, и кроме того, он не привык к постоянству. Ему нравилось работать с напряжением всех сил, подогретым кофе, что казалось для шоу-бизнеса таким неизбежным, но столько требовало от человека, перешедшего тридцатилетний рубеж. Он стал больше опираться в определенном смысле на Эмми, на ее хорошее здоровье и жизненную силу. Они всегда были вместе, и если он чувствовал смутную неудовлетворенность от того, что он нуждается в ней больше, чем она в нем, всегда оставалась надежда, что дела пойдут лучше в будущем месяце, в следующем сезоне.
Возвращаясь домой из балетной школы одним ноябрьским вечером, Эмми помахивала небольшой серой сумочкой, натянув шляпку поглубже на свои еще влажные волосы, и позволила себе пуститься в приятные размышления. Уже целый месяц она замечала, что некоторые приходили в студию только чтобы взглянуть на нее, и она поняла, что готова. Только один-единственный раз она работала так же трудно и долго – над отношениями с Биллом, и все для того, чтобы однажды дойти до предела страданий и отчаяния, но теперь ей нечего было терять, кроме самой себя. И даже сейчас она чувствовала легкое нетерпение, думая: «Ну вот оно. Скоро я буду счастлива».
