Они поговорили еще немного. Дрейк с легкостью объяснил свою позицию, эту роль он явно исполнял не в первый раз. Он наградил Мейзера изысканной и абсолютно искренней улыбкой.
Мейзер вежливо удалился, оставив Дрейка с ощущением, что от него только что ушел самый тактичный человек в городе. Но когда он вошел в свой кабинет и увидел жену, грустно глядящую в окно, он решительно сжал руки и на его лице появилось несвойственное ему выражение.
– Хорошо, Джеки, – медленно произнес он. – Полагаю, ты была права насчет многих вещей, а я чертовски заблуждался.
На протяжении следующих трех месяцев Мейзер мысленно возвращался назад на многие годы. У него была необычно счастливая жизнь. Все эти трения между людьми, между человеком и обществом, которые закаляют многих из нас и превращают в суровых и циничных, побитых жизнью зануд, в его жизни были почти незаметны. Ему никогда не приходило в голову, что у того иммунитета была своя цена, но теперь он видел здесь и там, что постоянно уступал дорогу, дабы избежать враждебности, спора или даже просто вопросов.
Например, было намного больше денег, которые он потихоньку одолжил, всего около тринадцати сотен, и которые, понимал он в своем новом озарении, ему никогда не вернут. Жаклин своим острым женским чутьем поняла это намного раньше его. Только теперь, когда благодаря Жаклин на его счету появились деньги, он пожалел об этих займах.
Еще он осознал всю правдивость ее жалоб на то, что он постоянно делает всем одолжения: немного здесь, кое-что там, а общий счет, включая потраченные время и силы, ужасал. Ему нравилось делать одолжения. Он с теплотой относился к тому, что о нем хорошо думают, но сейчас он задумался, а не потакал ли он собственному тщеславию и ничего более. Подозревая это, он был, как обычно, не очень честен по отношению к самому себе. А правда заключалась в том, что он был большой и настоящий романтик.
Он решил, что эти лишние траты заставляют его больше уставать, быть менее продуктивным в работе и меньшей опорой для Жаклин, которая с каждым из этих месяцев становилась все тяжелее и утомленнее и проводила долгие летние вечера в ожидании его шагов в конце тропинки.
Чтобы не сбиться с нового курса, Мейзер перестал делать многие вещи – среди них президентство ассоциации выпускников своего колледжа. Он отодвинул в сторону и другие, менее почетные обязанности. Когда он вступал в комитет, у его членов была привычка выбирать его в качестве президента, а затем растворяться в темноте. Теперь он положил этому конец. Также он стал избегать тех, кто звонил с просьбой об одолжении, сторонясь определенных жаждущих взглядов, которые бросали на него в клубе.
