И снова валится на кровать.
_______
Часа через два он сидит передо мной и пьет чай. Его освеженные сном, заросшие щеки слегка порозовели.
— Отчего вы не соснули? — теперь его голос свеж. — Вы не будете спать всю ночь. На нашем участке неспокойно.
— Почему?
— Хунхузы.
— Давно?
Они никогда не переводятся. Прошлой зимой они остановили скорый поезд, ограбили пассажиров, нескольких убили, нескольких увели с собою, потребовав выкупа. В последнее время опять стало тревожно. В сопках бродит большая шайка.
— А правительство?
Он машет рукой.
— Правительство… Ну, послали в горы отряд. Китайские солдаты! Когда им платят жалованье, они — солдаты, а когда не платят, они — хунхузы. Чаще им не платят. Цзянь-цзюнь (глава провинции) и его чиновники сами любят деньги, деньги.
— А кто такие хунхузы? Откуда они берутся?
Начальник станции высунулся в окно и подозвал агента охраны. Тот подошел к окну.
— Чун, его спрашивает — ты был хунхуз?
— Ю, — осклабляется тот во весь рот. — Моя был хунхуз. Теперь нету.
— Почему?
— Моя жалованье получай. Хо!
— Ну, иди.
Начальник станции закрывает окно.
— Хунхузы — это крестьяне, ограбленные чиновниками, это голодные солдаты, не получающие по полгода жалованья, это отчаявшаяся голытьба городов. Они бегут в сопки, в тайгу и соединяются в шайки. У них есть организация и дисциплина, есть пулеметы и даже пушки. Они ненавидят китайских чиновников. Но часто генералы вербуют из них свои армии. Солдаты Чжан-Сюэ-ляна — на три четверти хунхузы.
Он рассказывает о ночах на своей глухой станцийке. Жуткие ночи!
— Выйдешь ночью — впереди, за путями, черная тайга, позади, за сопками — тайга. Какие-то трески, какие-то отзвуки голосов. Тайга живет ночью. До революции я служил на гиринской линии. Там бывает — к самой станции подбираются тигры. Ну, с тиграми, знаете, легче, чем с людьми из сопок.
Иногда по ночам видны зарева. Значит, где-то подожгли. Утром приходят китайцы и жалуются — ограбили, угнали скот.
— А железнодорожная охрана?
Он усмехается:
— Вы видели. И притом, что может сделать один охранник? Ну, ладно. Рассказывайте, что в Харбине.
Он слушает понуро.
— Ясно, — говорит он. — Дело идет к захвату. Недавно наш участок об'езжал китаец-инженер из правления: «Скоро дорога будет наша», хвастался он. — Глаза начальника вдруг наливаются огнем. Он ударяет ладонью по столу. — Пусть попробуют! Обожгутся. Мы все до одного уйдем. Все двадцать тысяч железнодорожников бросят работу. Увидите. У них нет ни машинистов, ни администраторов. Без нас дорога развалится. Вы знаете, что сделала для страны К.-В. ж. д. с тех пор, как она находится в советских руках?
