Затем перезвонил ей и сказал:
— Катерина? Я договорился, можешь ехать. Да посчитай все как следует. Доверяй, но проверяй, сама знаешь… Всех благ.
А положив трубку, снова подмигнул мне:
— Такие дела, Богданыч, такие дела. Восемь сбоку — ваших нет.
Честно сказать, я не мог ему ответить, потому что был охвачен неприятной оторопью. Даже, можно сказать, пребывал в остолбенении.
***
Потом Милосадов снова кому-то названивал, и ему трезвонили, и без конца они трендели как заведенные, толкуя рублеными мужицкими фразами о чем-то важном, а я, как и прежде, мучился, что даже на гулькин хвост не разбираю дела. Ну и известная вещь: если понимаешь, становится все интереснее, а если болван-болваном ушами хлопаешь, такая отчаянная скука берет, просто сил нет.
Вот и мне становилось все скучнее, я силился побороть зевоту, разевал клюв в крыло, пялился на Милосадова, то и дело моргая, и в конце концов все же задремал на своей жердочке.
Буквально на минутку задремал. Ну или уснул на какие-нибудь полчасика.
И мне приснилась Лидушка. Как я был этому рад! Будто летаем мы с ней бок о бок в каком-то саду. Кругом цветы, плоды на ветках, мелкие птахи заливаются, бабочки порхают, солнышко лучится сквозь листву… ну прямо библейская благодать. И она у меня спрашивает: «Соломон Богданович, скучаешь ли ты без меня?» Я отвечаю — да с таким сердцем, что слезы на глаза наворачиваются: — «Скучаю, Лидушка, конечно же, скучаю, как мне по тебе не скучать». А она почему-то в ответ: «Ну и скучай, так тебе и надо». И вдруг со смехом срывается с ветки: все выше, выше — и растворяется в облаке, а я опять остаюсь один…
Странный сон, но я и такому был рад. Я редко вижу ее во сне. Сны ведь не закажешь, верно? Если б можно было заказывать, так меня от того прилавка силой бы не оторвали: «Лидушку, пожалуйста!.. Еще раз, будьте добры!..»
Ничего подобного. Я порой специально о ней целыми днями думаю, надеюсь, что мои мысли и в сон пролезут. Ведь не зря ученые говорят, что человек своими осознанными мыслями только подсознание загружает, а потом, когда отвлекается или даже засыпает, оно уж само работает и решает за него поставленную задачу… А на деле как? Думаешь о ней целый день, надеешься потом и во сне увидеть — бац! — а приснилась тебе вовсе не Лидушка, а какая-нибудь унылая чертовня: про то, например, как перед библиотекой асфальт кладут: рев, чад, катки ездят, таджики в оранжевых жилетах лопатами машут… Зачем мне эти таджики? Какую задачу решило таким образом мое подсознание?.. У Калабарова был один приятель-художник, приносил время от времени свои странные картины, благо они в портфель помещались. Одна называлась «Тадж-махал» и полностью отвечала своему названию: на ней таджик махал метлой. А другая — «Туркмен-маши»: тоже с метлой, но, как и следовало из названия, это был туркмен.
