Все это позволило эстонцам достаточно успешно преодолеть воздействие тех факторов, которые, на первый взгляд, ставили вообще под вопрос возможность их консолидации в национальную общность. В их числе — практически полная «неисторичность», отсутствие в принципе каких-либо фактов, которые можно было бы трактовать как наличие этнической государственности в прошлом. Не меньшее значение имело не только отсутствие общего этнического самосознания, но и этнонима. Негативное значение имело и разделение эстонцев по конфессиональному признаку. Однако этническая история эстонцев красноречиво свидетельствует, что все эти «недостатки» достаточно легко преодолимы.
Ситуация с латышами во многом схожа: здесь свою роль сыграли и те же высокий уровень образования, социальная мобильность, конфессиональная принадлежность и этнолингвистическая самобытность. Однако по ряду параметров положение латышей было более сложным, чем у эстонцев. У них не только история, но и фольклор не давали достаточно материала для конструирования «героического прошлого». Едва ли не наибольшее негативное воздействие оказывала сложность этнической структуры — существенные региональные культурные и лингвистические различия, зафиксированные и в формах самосознания. К этому необходимо добавить и большие, чем у белорусов, внутренние конфессиональные различия, которые в сочетании с региональным фактором, как в случае с Латгалией, значительно осложняли формирование общего этнического самосознания. К числу тормозящих факторов необходимо отнести и сложность, по сравнению с Эстонией, этносоциальной структуры населения. Однако все эти негативные для национальной консолидации факторы были преодолены за счет следующего. Во-первых, наивысшего в регионе уровня экономического развития, который более чем в два раза превышал аналогичные показатели в Эстонии и почти в восемь раз — в Беларуси. Во-вторых, это достаточно высокий уровень урбанизации, как средний, так и выразившийся в наличии такого крупного города, мегаполиса по тем временам, которым была Рига.
Сравнение с украинцами требует более подробного рассмотрения. Здесь, помимо модернизационных отличий сыграли свою роль факторы «исторической памяти» и то, что можно условно называть «фактором Пьемонта». Наличие Восточной Галиции действительно существенно повлияло на развитие украинского национального движения. Однако не следует преувеличивать ее значение. Необходимо подчеркнуть, что национальное движение тут было вынуждено конкурировать, причем не всегда успешно, с москвофильством. Кроме этого, украинцы Галиччины подвергались ассимиляции, что отражено статистическими источниками. На наш взгляд, украинское движение в надднепровской Украине имело все шансы на успешное развитие, даже если бы Восточной Галиции вообще не существовало. Об этом свидетельствует и опыт эстонцев, латышей, а также финнов, которым не понадобились какие-нибудь «Пьемонты».
