А вчера Константин Иванович сказал:
— Мне поговорить с вами надо.
Ответила:
— Попозже, сейчас некогда.
У меня волосы растрёпанные были, и знакомый лосёнок рукав на халате обсосал. Константин Иванович ждёт, а я через служебный ход за задворками ушла домой.
Сейчас и вид у меня вполне приличный, а тётя Маруся с Тамарой норовят: одна вёдра грязные сунуть, другая торбу, провонявшую рыбой, чтобы в Летний сад лебедям везти.
— Сейчас вернусь, — сказала я и вышла.
На верхушке скалы кондоры прижались друг к другу и, свесив головы, увенчанные куриными гребешками, от страха закрывали глаза. Внизу клетки, согнувшись над кормушками, Райка вертела над головой халатом.
— Ты как вертолёт, — сказала я, — не взлети. Они же смирные!
Краем глаза я увидела, что Константин Иванович посмотрел на меня и улыбнулся. И тут подошла тётя Маруся, сунула мне в руки торбу с лебединым кормом.
— Вы любите свою работу? — спросил меня Константин Иванович.
Высоко надо мной его лицо. Крупные завитки волос из-под «шахтёрской» кепки… лицо усталое, грустное. В кожаной куртке, несмотря на тёплый день.
Я опустила голову и ответила шёпотом, глядя на его ноги с чуть заметной косолапинкой:
— Чего уж тут любить?
«При его росте ходить балетной походкой нелепо», — подумала я и посмотрела ему в лицо. Константин Иванович смотрел растерянно, больше не улыбался.
«Торба! Проклятая, гадкая, вонявшая рыбой торба», — поняла я и ушла, чтобы не расплакаться.
— Рита! Рита! — кричала тётя Маруся. — Вернись!
Я шла и думала, что Константин Иванович больше не подойдёт ко мне. Ну и пусть!
И ещё думала: «Скорей бы мне восемнадцать, с работы уходить вместе со всеми буду, небось перестанете меня к лебедям гонять».
— Я так и знала, что опять согласишься, вот и пришла, — Нинка презрительно смотрела на торбу с кормом. — Зачем тебе это надо?
— Давно ждёшь? — спросила я.
— Не очень.
Я всегда была рада моей подруге, а сейчас мне хотелось есть, спрятаться и побыть одной.
Толпа у входа в зоопарк. Жара. Смех. Уже из трамвая я увидела Константина Ивановича, выходящего из парка. Другие люди рядом с ним казались мне невзрачной, однообразной копошащейся массой. Константин Иванович оглядывается… «Ищет!»
В вагоне раскричались сразу:
— Товарищи! Откуда невозможный запах?
— Мне капает на туфли…
— Безобразие! Я в гости еду.
Я кивком головы указала Нинке на вход в зоопарк.
— Смотри. Ты знаешь… — начала я. — Это дрессировщик…
— На Маяковского похож, — сказала Нинка. — Мне удалось набросать его портрет. Покажу.
