– Я хочу заявить… сказать следующее, – каким то надтреснутым голосом, глядя куда то в сторону, сказал Серебрянский. – Как вам должно быть известно… товарищ… я занимаю должность…
– Дальше.
– Э э э… По своему нынешнему статусу я…
– Тюремная вошь, – встрял в их разговор Фадеев. – Мерзкий клоп, насосавшийся крови.
– Давайте обойдемся без длинных предисловий, – веско произнес Лещенко. – Аркадий Львович, у нас подсобрано на вас неслабое досье. Так что мы в целом – да и в частностях! – в курсе ваших жизненных свершений, и прочая, прочая…
Он открыл кейс и извлек оттуда сколотую скрепкой пачку разномастных бумаг, а также видеокассету.
– Здесь у нас имеются копии заказов, сделанных вами, Аркадий Львович, в двух престижных столичных ресторанах. Это только за последние полтора месяца! – Лещенко тряхнул в воздухе пачкой бумаг. – А то вы парите нам мозги, что у вас язвенная болезнь.
– Точно, почти ни черта не жрет! – подтвердил Фадеев.
– Есть распечатки ваших телефонных переговоров. Дать вам посмотреть, чтобы вы убедились, что мы не блефуем?
Он кивнул "ассистенту", и тот тут же включил видеодвойку.
– Сейчас вы все поймете. Ну что, узнали свой "БМВ Икс"?
Оператор, снимавший этот ролик на видеокамеру, – судя по показаниям таймера, съемка производилась сегодня, в субботу, в десять с минутами утра, – сместился чуть назад и влево. Таким образом, теперь в поле зрения оказалась целиком вся машина, припаркованная, брошенная или спрятанная, что угодно об этом можно думать, во дворе какого то подзапущенного и, возможно, необитаемого в это время года частного домовладения. И сразу же бросились в глаза две существенные детали: кучно расположенные на боковом переднем стекле пулевые отверстия и сам водитель, навалившийся грудью на баранку джипа…
Оператор, подойдя поближе – в поле зрения на короткое время показалась его затянутая в перчатку левая рука (другой он продолжал удерживать камеру) – открыл дверцу и стал снимать убитого несколькими выстрелами водителя. И хотя смерть порядком преобразила черты лица мертвого мужчины, да еще и кровь подсохла, превратившись в багрово черную корочку, Серебрянский – с ужасом! – узнал в покойнике своего личного водителя Николая. А уже в следующую, кажется, секунду Аркадий Львович, стремительно бледнея на глазах, стал медленно заваливаться на бок.
* * *
Но ничего.
Подняли его с пола в четыре руки, усадили обратно на стул, Фадеев сунул чиновнику под нос ватку, смоченную нашатырем, потом, когда тот чуток дернулся и завращал глазами, стукнул слегка по шее и строго сказал:
