сочувствие?
Тут, тук, тук. Его сапог стучал по каменным плитам ритмично. Возможно, его терзал тот
же вопрос. Сможет ли он проявить сострадание к человеку без рода, которого, к тому же, видит впервые?
- Дайте мне всего лишь три дня, - моё сердце снова забилось быстрее. Через три дня я
сделаю всё, что угодно. Даже приму то, что Юлия умерла. Мне нужно как-то с ней
попрощаться. И отыскать способ сбежать, пока император не добрался до меня.
Звук от его сапог стих. В ожидании я даже перестала дышать.
- Мы должны уехать этой ночью, - его взгляд опустился на моё лицо. Он смотрел куда
угодно, только не в мои глаза. Его слова ранили меня так сильно, будто я была сделана из
глины. – Мой брат настойчив. Твоя трагедия его не тронет.
- Но смерть коснулась и его. Ваша мать…
- Не смей говорить о моей матери! – он указал на меня пальцем, словно угрожая мне
ножом. – Её похоронили, пока я ехал сюда, за тобой. Я не мог попрощаться с ней так, как
этого требовали обряды. Я даже не мог быть рядом с ней, когда закрывали гроб. А всё это
ради того, чтобы найти новую Прорицательницу – он пренебрежительно махнул рукой. В
его словах слышалась горечь. – Для того чтобы защищать императора и его трон. Я
пожертвовал этим ради долга. Так что поверь мне: Валко даже слушать о том, что тебя
задержала какая-то причина, не станет.
Я собрала всю свою решительность в кулак, чтобы не отступить. Мысленно я пыталась
выстроить щит против этого человека, чтобы он не задел меня. Но вместо этого позволила
гневу проникнуть под мою кожу. Он был в моих венах, в моей крови, в сердце. Он
укоренился так глубоко, что я наконец-то смогла выплеснуть его.
- Если Вы не можете сопротивляться собственному брату, то чем Вы лучше? Вы хуже: Вы
– его марионетка.
- А ты бы смогла ему сопротивляться? Твоя голова окажется на плахе раньше, чем ты
распакуешь сумки, - его глаза вспыхнули гневом.
- Сумки? С чего он взял, что у меня их больше, чем одна? – я засмеялась. – Только принц
мог подумать, что у меня много вещей.
Что-то защекотало моё лицо, я ударила себя по щеке.
Откинув тёмно-синее пальто, Антон обнажил широкие плечи и повернулся к сестре
Мирне. Она стояла до того тихо, что я даже забыла о её существовании.
- Если эта девушка – пример того, как воспитывают Прорицательниц в этом монастыре, то
деньги на него Рузанин тратит зря.
- Соня здесь только восемь месяцев, - сестра бросила на меня испепеляющий взгляд.
Я снова провела рукой под глазами. Я плачу? Я никогда не плакала после приступа гнева
