Я ненавижу селфи | страница 32

Я люблю тебя, бабушка. Навсегда.

Моя кожа

«В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я, голый, стоял перед зеркалом, измазанный кремом от прыщей, и таращился на свое отражение».

О художнике: Алекс Грим – одаренный художник из Портленда, штат Орегон. Детство и юношество он провел в самых разных точках США. В Пенсаколе, штат Флорида, когда ему было пять лет, Алекс с подачи мамы понял, что хочет серьезно заниматься рисованием после того, как у него не получилось нарисовать мелком кошку в детском саду. Сейчас, в 42 года, будучи преимущественно скульптором, он после девятилетнего перерыва взял карандаш в руки… только ради Шейна. Читайте его в Твиттере @AlexGrim.

Сразу хочу начать эту историю с заявления: я не поклонник купальников. Как ни посмотри, купальник – это нижнее белье, в которое ты писаешь. Ткань на ощупь всегда как остатки материала от дерьмового хэллоуинского костюма, а того, кто решил, что липучка лучше застежки, надо пристрелить. До восемнадцати лет я даже никогда не примерял купальник. Если я шел плавать в местный бассейн, то надевал джинсовые шорты и нереальных размеров футболку. Иногда, лежа в кровати, я все еще слышу звук, возникавший, когда я пытался отодрать присосавшеюся влажную футболку от моей глубокой ложбинки между грудей. Один раз я даже надел на пляж муу-муу моей бабушки. Врать не стану, выходя из воды со всем этим мокрым полиэстером, облегающим мои формы, я чувствовал себя как Бо Дерек в фильме «10». Если бы бабушку и меня напечатали рядом в этом муу-муу в каком-нибудь низкопробном журнале, думаю, я бы получил желанное звание «Ему это идет больше»… Но я отвлекся от темы.

В день, когда мне исполнилось восемнадцать, я, голый, стоял перед зеркалом, измазанный кремом от прыщей, и таращился на свое отражение. На самом деле ТАРАЩИЛСЯ. Я теперь был мужчиной и хотел знать, с чем имею дело. Конечно, у меня были хорошие волосы (спасибо, мам) и ужасно волосатые плечи (иди на хрен, пап), но я таращился именно на мои складки кожи. После окончания школы я потерял около ста пятидесяти фунтов[8], и на мне все еще висела растянутая кожа. Мое тело выглядело, как та картина с тающими часами[9]. Моя болтавшаяся грудь и свисающий живот выглядели, как мультяшные нахмуренные лица. Конечно, когда я ложился, я выглядел, как гребаная супермодель. Я просто заправлял всю эту кожу под спину и подмышки и внезапно превращался в греческого бога. Но как только я вставал перед зеркалом и видел те хмурые лица, уставившиеся на меня, я понимал, что должен как-то решить проблему.