– Шарлотта! Это Карл.
Сто́ит мне услышать это имя, как я закрываю глаза и качаю головой. Мне страшно. Я не желаю ничего знать. Не желаю с ним разговаривать.
– Бренда в больнице. Ей очень плохо. И она хочет тебя видеть.
У меня возникает желание заткнуть уши, но поздно. Ноги уже стали ватными, и я задеваю угол стола, когда бегу к Жану в коридор.
– Только не говори, что она может… – произношу я скороговоркой.
– Я не знаю.
Жан протягивает мне трубку, но я пячусь с таким видом, словно она может меня обжечь. Я чувствую, что по щекам у меня снова катятся слезы. Мне хочется стукнуть кулаком о стену, проклиная жизнь, которой все никак не надоест меня мучить. Зачем Карл мне звонит? Была б моя воля, я бы предпочла ничего этого не знать.
– Шарлотта, тебе нужно поехать!
– Я не могу.
Я задыхаюсь, и мне приходится опереться о стену. Хочется упасть на пол и свернуться в комок… Жан подносит трубку к уху, извиняется перед Карлом и просит его подождать, потому что у меня шок. И передает мне его слова: Бренду готовят к операции, и Карл хотел бы иметь возможность сказать ей, что я в пути, чтобы его матери было на что надеяться. Жан умоляет меня взглядом, и в конце концов я соглашаюсь взять трубку.
– Карл, это я.
Голос на том конце провода неожиданно звучит хрипло:
– Шарлотта?
– Скажи, что Бренда поправится! – прошу я.
– Я не знаю… Она хочет видеть тебя.
Его голос дрожит, слова переворачивают мне душу. На заднем плане слышится усиленный громкоговорителем женский голос, и я понимаю, что Карл звонит из больницы. Я прижимаюсь спиной к стене, чтобы не свалиться:
– Я вылетаю первым же самолетом. Скажи Бренде, что я скоро, о’кей?
Карл вздыхает с облегчением, и я слышу, как он всхлипывает. Мне безумно хочется оказаться сейчас рядом с ним и хоть как-то его поддержать, но нас разделяет чуть ли не полмира. Я говорю, что лечу первым рейсом, что ему нужно быть сильным и что скоро я приеду. Это, конечно, вранье, потому что перелет длинный, но бывают моменты, когда нужно хоть что-то говорить – не важно что.
Когда связь обрывается, я даю волю слезам и стучу кулаком в стену. Жан поглаживает меня по плечу и говорит, что я поступила правильно и все будет хорошо.
– Замолчи! Как ты можешь это знать? – злюсь я.
– Нужно надеяться на лучшее, Шарлотта.
– Надеяться? После всего, что я пережила? Думаешь, у меня осталась хоть капля надежды? Ничего не осталось! У меня в душе пусто! Неужели ты еще не понял? И чем я в таком состоянии могу кому-то помочь?
