– и, как назло, его нет рядом, чтобы рассказать свою версию событий! Я не чувствую в себе сил защищать Алекса перед его родственниками. Семья… Да как это вообще возможно – до такой степени ненавидеть близкого человека? И почему сам Карл ни словом не обмолвился об этой истории?
Я выхожу в коридор. Нельзя сказать, что я успокоилась, но на ногах держусь более-менее твердо. Карл спешит меня обнять, с тревогой всматривается в мое лицо.
– Мне уже лучше, – говорю я, чтобы его успокоить.
– Как ты меня напугала! Может, вернемся домой? Я могу сказать, что…
– Нет, я в порядке.
Лгунья из меня всегда была никудышная, поэтому Карл не сводит глаз с моего лица, и вид у него какой-то нерешительный.
– Что случилось? – спрашивает он.
– Ничего. Просто Люси… Мы разговаривали об Алексе. И это меня… Ничего, не важно.
Я делаю шаг вперед – даю понять, что хочу вернуться в гостиную. На самом же деле я хочу избежать разговора с Карлом. Прежде чем я успеваю ускользнуть, Карл вновь заключает меня в объятия.
– Шарлотта, что с тобой? Скажи…
– Ничего особенного. Поговорим об этом позже.
Он кивает и, пользуясь тем, что мы оказались наедине, легонько целует меня в губы. Я едва отвечаю на поцелуй, и это меня огорчает. Как было бы замечательно, если бы губы Карла могли стереть все те гадости, которые я только что услышала! Если бы можно было выбирать, я предпочла бы все забыть, сделать вид, словно этого разговора и не было, сохранить свои иллюзии в неприкосновенности. И верила бы, что Алекс идеален. А все остальное – неправда. Эта женщина, Люси, – змея, и я не должна позволять ее яду разрушать меня… Но в моей голове уже засело сомнение. Случайность ли, что Бренда так настаивала на нашем с Карлом маленьком обмане? И сделано это не затем, чтобы избавить меня от соболезнований, а для того, чтобы мне не рассказали, как дурно Алекс поступил с братом, ведь это намного хуже, чем та история с акциями, которой Бренда воспользовалась, чтобы усыпить мое любопытство!
Пару минут приходится всем объяснять, что мое недомогание прошло. Я изображаю на лице усталую улыбку, говорю, что Рождество выдалось эмоционально насыщенным и что прошлой ночью я мало спала. И, кстати, это правда…
В доме снова воцаряется веселье, и мы наконец садимся за стол. Пока все заняты едой, я могу рассчитывать на то, что не услышу больше об Алексе ничего плохого. Время от времени Карл берет меня за руку и спрашивает, как я себя чувствую. В ответ я пожимаю ему пальцы, силюсь ответить на его улыбку. Думаю, его забота – единственное, что не дает мне разрыдаться тут же, у всех на глазах.
