– Думаю, что смогу, – отозвалась Лёка.
– Ну и чудненько, – заявила хозяйка. – В дом тебе заходить не надо – я туда никого не пускаю, ни кухарки, ни уборщицы не держу – все по дому делаю сама. Только для сада человека нанимаю. Тяпка, лейка, лопата – все в сарае. Собаки, как видишь, у нас нет, да и на хрена собака – в наш двор и так никто не полезет, если только не сумасшедший, конечно… А растениям собака может навредить! Кристине – дочке моей – семь лет, и она приучена кусты не ломать, так что с этой стороны проблем не будет. Тем более что она больше у бабули живет. Так что, подруга, все решено, как я понимаю? В общем, завтра приходи и приступай! Оплата – в конце месяца. Числа пятнадцатого можешь просить аванс. Да, и еще: чтобы пьяной или с вчерашним перегаром не являлась – я этого не приветствую. Уволю тут же!
– Я не пью, – заверила хозяйку Лёка. – Совсем.
– Вот и ладушки, – сказала хозяйка. – Приятно иметь дело с понятливым человеком. Или что-то не понятно? Если есть вопросы, ты спрашивай, не стесняйся!
– Есть вопрос, – сказала Лёка. – Снежка, ты что – не узнаешь меня?
1
Так Лёка стала садовником у своей бывшей лучшей подруги.
История Снежаны была вполне обыкновенной. Она вышла замуж за Костю Преображенского, а Костя, отучившись, при помощи отца Снежаны, генерал-майора милиции в запасе, сделал головокружительную карьеру местного масштаба. Теперь Константин Петрович Преображенский руководил горотделом милиции города Штыбово.
Молодой Преображенский быстро привык к почету. Он стал высокомерен, словно сам по себе был исключительным человеком и приобрел свое положение благодаря каким-то особенным талантам, а вовсе не выгодной женитьбе.
«Наполеон хренов», – говорили про него за глаза седоусые подчиненные, когда он отчитывал их за малейшие провинности, как мальчишек. Это сравнение вряд ли можно было назвать справедливым. Да, Наполеон в период своего наивысшего могущества тоже был надменен со старыми боевыми товарищами и тоже заставлял почитать себя так, будто они никогда не знали его низкорослым лейтенантом артиллерии. Но Наполеона отчасти извиняет его гениальность, не признать которую не могли даже его враги. Ничем подобным Константин Преображенский не обладал.
Тем не менее, когда он входил в горотдел, все были обязаны встать. Когда он выходил из своего кабинета и наведывался в кабинет дежурных, все были обязаны встать тоже. Когда он уезжал из горотдела, его тоже провожали стоя, вытянувшись в струнку.
