Ник, задумчиво жуя, заявил:
– Чудной набор. Три шестерки – из Библии, знак зверя. Омега, ну, в Греции это последняя буква, двадцать четвертая. Но это не просто буква. Как альфа, которая олицетворяет начало, омега означает конец чего-нибудь. Конец любви. Жизни. Конец времени, чего угодно. Бах, и все! Может, потому отец Каллахан и написал там омегу… конец его жизни.
– Это не объясняет всего остального, что он сумел нацарапать, – заметил Дейв. – Следует ли нам пытаться читать его послание слева направо, как предложение, или вся совокупность знаков и букв составляет картину, которая указывает тебе прямо на убийцу? Шон, можешь набросать это на салфетке, как можно ближе к оригинальному рисунку?
– Я могу сделать еще лучше. Я сфотографировал его послание на мобильник. Сейчас отправлю вам по электронной почте. Может, на большом компьютерном мониторе его будет легче прочитать.
О’Брайен потянулся к поясу за телефоном, и тут мобильник зазвонил.
– Он всегда звонит, когда ты его достаешь? – осведомился Дейв.
О’Брайен взглянул на экран. Незнакомый номер.
– Шон, это Дэн Грант. Медики подтверждают наши догадки о поддельном священнике. Спеллинга задушили. Наш убийца очень умен, проворен и исключительно опасен.
О’Брайен взглянул на Дейва, вопросительно поднявшего брови. Детектив Грант в телефоне продолжал:
– В обычной ситуации я бы о таком и не подумал, но при этих обстоятельствах…
– Дэн, что у тебя есть?
– Охранника зовут Лайл Джонсон. Пытался связаться с ним через Управление исполнения наказаний. Его начальник сказал, что Джонсон в первой смене, с семи утра до трех дня. Но сегодня утром он не появился на работе. По словам босса, Джонсон всегда пунктуален, но сегодня не позвонил. Вообще никак не проявился.
– Ты пытался позвонить ему домой, с женой связаться?
– Позвонил ей. Да толку мало.
– Что она рассказала?
– Немного. Судя по голосу, она либо принимает какие-то сильные таблетки, либо здорово выпила. Но она сказала кое-что странное.
– Что?
– Сказала, собиралась звонить в розыск… но знает, управление не пошевелится, пока с момента исчезновения ее мужа не пройдет сорока восьми часов. Я сказал ей, что она права. И тут она вдруг рассмеялась. Такой болезненный смех, ну, знаешь, что я имею в виду. Когда все неправильно, все идет прахом.
– Понимаю, о чем ты.
– Она сказала, что может никуда не звонить и дождаться, пока не найдут его тело, поскольку она знает – живым домой он уже не вернется.
– Ты спросил, почему?
