– Спасибо, что позаботился о Макс и отвел ее на «Юпитер» перед уходом, – сказал О’Брайен. – Ты починил протечку у дочери?
– После пары проб и ошибок. Пришлось заночевать в одежде прямо у нее на диване. Ты был прав. Ты сказал, следующей целью может стать отец Каллахан. Ник рассказал мне, что случилось. Мне очень жаль. Я и видел его всего один раз, у тебя на лодке, но он был тем редким человеком, которого, кажется, знаешь давным-давно.
– Шон, выпей кофе, – крикнул Ник с камбуза. – Я готовлю рыбу и яйца.
Макс гавкнула и помчалась к камбузу, на запах жареной рыбы, феты и маслин.
– С добрым утром, сосиска, – сказал Ник, кидая Макс кусочек рыбы.
О’Брайен взглянул на Дейва и покачал головой.
– Ни одной зацепки, по крайней мере сейчас.
– Как его убили?
– Застрелили.
Дейв сжал обеими руками кружку и вдохнул пар.
– Ты чувствовал, что все идет к этому.
– Но я не смог поспеть вовремя.
О’Брайен пересказал Дейву все, что мог вспомнить. Он описал место преступления и последний разговор с отцом Каллаханом.
Дейв молчал и размышлял. Он допил кофе и произнес:
– Послание, оставленное отцом Каллаханом… все в нем… где-то в нем. Интересно, почему он не попытался написать нечто более определенное. Имя убийцы, если он его знал, или описание. Чтобы спасти жизнь Чарли Уильямса, тебе нужно не взламывать шифр. Тебе нужны доказательства. Я так и вижу, как окружной прокурор интересуется: «И как же это связано с Чарли Уильямсом?»
– Еда готова, – крикнул Ник с камбуза.
Мужчины уселись за маленький столик и принялись завтракать жаренным в оливковом масле окунем и яичницей, приправленной луком и фетой. Ник разлил кофе в три чашки и сказал:
– Я прочитаю молитву за отца Каллахана. Господи, помоги нашему другу Шону О’Брайену найти человека, который так ужасно поступил с одним из твоих учителей… Аминь.
Он перекрестился и засунул в рот полную ложку яичницы.
– Здесь не помешала бы «Кровавая Мэри».
– У меня нет времени рассиживаться, – сказал О’Брайен, – но я не знаю, каким путем идти.
Дейв глотнул кофе и откинулся назад на деревянном табурете.
– Шон, я помню отца Каллахана как прекрасного искусствоведа и человека с безупречным лингвистическим слухом. Его последнее послание как-то связано с его познаниями.
– Что ты имеешь в виду? – спросил О’Брайен.
– По твоим словам, отец Каллахан написал «шесть-шесть-шесть», букву «омега», круг с чем-то вроде женского профиля и буквы «П-А-Т», причем, судя по смазанной «Т», тут он потерял сознание.
