Шеф поднял голову, и над столом показалось полное красное лицо, очки в роговой оправе, борода с проседью, глубокая морщина, прорезавшая лоб. Выражение лица такое, будто все вокруг скверно пахнет. Верхняя губа поднята к носу — широкий, крючковатый, он закрывает усы, так что торчат только нафабренные кончики. Кажется, будто они растут из ноздрей.
Начальник сдвинул очки на лоб и строго начал:
— Я не предлагаю вам стул, сидеть буду только я. Вы сейчас правонарушитель. Вас не мучает совесть?
— Нет, она чиста, как горный хрусталь.
— Засиженный мухами.
— Извините!
— Нет, пока рано говорить об извинении. Сначала я допрошу вас, а там будет видно — извинить вас или нет.
«Все-таки он глуп», — подумал Ландик.
Наклонившись над какой-то бумагой, начальник опять водрузил очки на нос и продолжал:
— На вас, пан комиссар, пришла анонимная жалоба. Вышестоящая инстанция прислала ее мне для предварительного расследования дела, мне велено допросить вас и доложить о результатах… Я не поверил бы, если бы не видел все своими глазами… Тогда я подумал, что это какая-то ваша знакомая — интеллигентная дама… Насколько помню, она производит впечатление весьма интеллигентной… А вы, оказывается, ухаживаете за служанками, пристаете к ним на улице, преследуете их, соблазняете, портите будущее, устраиваете скандалы в общественных местах, нападаете на почтенных горожан, угрожаете палкой…
Бригантик читал выдержки из присланной бумаги, подчеркивая что-то синим карандашом, синим, вероятно, потому, что думал про себя: «Погоди-ка, Ландик! Ты у меня посинеешь!»
На Ландика нашел столбняк.
«Толкош!» — пронеслось в голове. Он хотел было запротестовать, но шеф предупреждающе поднял руку.
— Погодите! Сейчас говорю я!
Взяв желтую книжку, лежавшую на столе, он раскрыл ее и прочитал:
— Параграф двадцать четвертый. «Как на службе, так и вне ее служащий обязан соблюдать подобающие для его сословного положения правила приличия, всегда вести себя в соответствии с требованиями дисциплины и избегать всего, что могло бы подорвать уважение и доверие, которого требует его положение».
Он закрыл книжку и, глядя на Ландика, многозначительно повторил:
— Итак, «соблюдать подобающие правила приличия, — подчеркнул он, — и избегать всего, что могло бы подорвать доверие…» А вы волочитесь за служанками, пристаете к ним на улице, угрожаете мяснику Толкошу палкой, хватаете его, толкаете так, что он падает… Вы ходите по кабачкам, пьянствуете с мясниками, деретесь с ними — из-за служанки, которую почтенный горожанин хочет взять в жены, конкурируете с ним, хотите ее соблазнить.
