– Ану, сегодня вечером наступает Дивали, – напомнила я сестре.
Ее свадьба выпала на самое благоприятное время года.
– Я вернусь перед ужином, и мы вместе зажжем дии[91].
Когда я вновь увидела сестру вечером, Ануджа смеялась. Оказалось, в доме Шиваджи очень весело. Сестре повезло в жизни. Я вышла наружу вместе с мужчинами. Зажженные дии они поставили на землю возле стен дома. Если ты птица и будешь лететь над нашей деревней во время празднования Дивали, то внизу под собой увидишь нескончаемые цепочки мерцающих огоньков горящих ламп.
Ишан вынес на двор сундук, полный фейерверков. Их свет в небе даже на лице у бабки вызвал радостную улыбку. В конце ночи, когда я выходила из ворот дома Шиваджи без Ануджи, меня охватило необычное чувство. Теперь его дом стал ее домом. Она больше не сможет жить в доме нашего отца.
Когда мы дошли до нашего дома, папа встал у входной двери и взял меня за руку.
«Я собираюсь повторно жениться», – «написал» он.
Меня эта весть особо не удивила. Он и так долго ждал. Пришло время.
«Кто она?»
«Авани».
Вот это меня заставило задуматься. В Индии вдовы крайне редко выходят замуж повторно. Нет, иногда такое случается, но не чаще, чем снег посреди лета. Впрочем, из них должна была получиться хорошая пара. Они давно знакомы. В последнее время Авани от меня отдалилась, но, кажется, служанке мой отец очень нравится. Папа ожидал услышать мое мнение.
«Не знаю, почему такое прежде не приходило мне в голову», – призналась я.
Потом меня посетила одна мысль. Не скажу, что я не ощутила злорадного удовольствия, подумав о подобном повороте событий.
«Ты сообщил дади-джи?»
«Да. Она расстроилась».
Я представила, как бабка кричит, бегает по комнате и швыряет вещи, однако было очевидно, что отец в достаточной мере серьезен в своем намерении, чтобы рискнуть вызвать гнев бабки.
«А Ану?» – поинтересовалась я.
«Она сама мне это предложила».
Я легла спать, ощущая себя сосудом, переполненным подслащенной водой.
Когда я возвращалась со свадьбы Ануджи, то обнаружила, что дорога, ведущая к Панч-Махалу, пустынна. На улице я не заметила даже торгующих напитком чай-валлахов. Единственным звуком, разносящимся вокруг, был цокот копыт наших лошадей. На воротах в Панч-Махал никто не стоял. Никто не поспешил отвести наших лошадей в конюшни. Троих солдат оставили присматривать за животными, а я вместе с остальными прошла во дворец.
– Никогда не слышала, чтобы здесь стояла такая тишина, – сказала я.
