– А кто эти клиенты?
– Ох, Катенька, не были б вы дочерью вашей матери, я бы подумала, что вы через меня про Ожигова справки навести пытаетесь… Я вам могу только о его человеческих качествах рассказать, а про дела, уж извините, лучше в другом месте узнайте. В том же его офисе… Секретарша его, милая девочка, страсть как любит всякие истории рассказывать.
– Да, да, вы правы, – пришлось смириться, – Прошу прощения, я отойду на секунду.
Я направилась в сторону дамской комнаты. Через несколько минут я уже набрала на телефоне номер Шурика. Всё-таки, нехорошо было умудриться не извлечь из встречи с Юлией Георгиевной хоть какую-то пользу для нашего дела. С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Правда, с какого места этот клок сдирать, я совершенно не представляла.
– Ты откуда звонишь, я перезвоню, – быстро проговорил бывший муж и нынешний компаньон.
– Из женского туалета, – честным шепотом ответила я, – Не стоит сюда перезванивать. Скажи лучше… Я сейчас беседую с банковской операционисткой нашей главной рыбы. Пока всё связанное с нужным аквариумом покрыто тайной. Может, рыба и плавает в мутной воде, но мне в этом никто не признается. Есть ли у нас к собеседнице какие-нибудь вопросы, честь и достоинство рыбы не задевающие, но нам хорошую службу сослужить могущие?
Дама, случайно услышав несколько предложений из моего разговора, хлопотливо поспешила удалиться.
– Не знаю, – безапеляционно сообщил Шурик, – По-моему, для установления мыльности нашей рыбки надо не с улитками ничего не ведающими беседы проводить, а червячка пожирнее подсадить, да ждать, пока клюнет. В общем, уходи оттуда со спокойным сердцем. Нечего там ловить, я так думаю.
– Ухожу, – легко согласилась я, слегка расстроившись из-за того, что встреча с операционисткой обречена была окончиться совершено впустую, – Улитка уже, наверное, соскучилась и решила, что у меня проблемы с пищеварением.
Улитка, она же операционистка Юлия Георгиевна, оказывается, ничуть не скучала.
– Катенька, – совершенно церберским голосом произнесла она, – Вы мне удостоверение, будьте добры, предъявите, а?
Мою собеседницу будто подменили. Куда делась очаровательная улыбка? Куда девалась лёгкость интонаций?
– Вот…
Я достала из сумочки журналистское удостоверение трёхлетней давности, которое так часто выручало меня в борьбе с внешним миром.
– Ну, хоть вы не врёте… – глядя прямо перед собой суженными от злости глазами, проговорила Юлия Георгиевна.
– А кто врёт? – осторожно поинтересовалась я, заметив, насколько бледной сделалась моя собеседница.
