— Ну, это вряд ли! — жестоко рушу я его надежды. — Кашин и сам выпить не дурак. Раньше надо было думать!
Шофёр мой печально замолкает. Ничего, пусть помучается Вовик! На себе почувствует, как кайф ломать.
Отмщённый и умиротворённый, я начинаю задрёмывать, и во сне ко мне снова приходит Ирка… Но всё как-то странно, непонятно, всё происходит именно как во сне… Вижу близко её яркий рот, она курит, выдыхает дым мне в лицо, нечем дышать; её зрачки совсем близко: «Хочешь меня, милый?» Она пьяна и совершенно бесстыдна; вот она уже голая, она в моих объятьях, её крупные груди с тёмными сосками прижаты ко мне; железными пальцами я мну её зад, бёдра, они упруго прогибаются… Чудесный сон, великолепный, но чего-то мне не хватает… Ах, вот! Если смотреть сзади… там, где её бёдра образуют свод… тёмная ложбина… Да, это она, моя цель. Совершенно ясно, что туда нужно проникнуть… Это будет несложно: ложбина эта — сама нежность… Направить инструмент и легко погрузиться… Ну же!! …Да что такое! Тело как деревянное… Ладно, попробуем ещё… Только нужно её наклонить. Беру её за волосы…
Она наклоняется легко, до самой земли, и с неожиданной силой захватывает мои щиколотки… Замечательно! Теперь мы с ней качающийся, шаткий, но нераздельный механизм. Ложбина открывается мне навстречу… Погружаю ладонь в её мягчайшие заросли… Какой шёлк!.. Напряжённый инструмент настойчиво просится туда, в ложбинку, попастись… Тук-тук, можно?…И утонуть в этой нежности… Как можно глубже… И забыть обо всём… Но опять — облом! Проклятье!! «Ну, вот! — разочарованно говорит Ирка. — Приехали!» «Сейчас, сейчас!» — отвечаю я, чувствуя, что сейчас у меня действительно всё получится и — просыпаюсь…
«Что «сейчас»? Приехали! — говорит Володя. — Вон сворот наш». Вокруг глубокая ночь, темнота кабины. Тело затекло, инструмент напряжён до предела: ещё чуть-чуть, и пришлось бы ехать в липких трусах. Слава богу, проснулся вовремя. …А, может, и чёрт бы с ним, пусть бы в липких, зато такой сон бы досмотрел! Эх!
Фары высвечивают дорогу, которая тянется, говорят, до самого Мутновского вулкана, и почти незаметный поворот налево, в лес. А вон вдалеке, кажется, светится и окошко — это наш так называемый полевой стационар. Среди деревьев в свете фар он смотрится мрачноватой избушкой на курьих ножках: два балка на подставках под общей крышей «домиком». Тусклый аккумуляторный свет в окошке дополняет картину. Да и сам Кашин, встречающий нас в шаркающих стоптанных тапках, в меховой безрукавке на сутулых плечах, всклокоченный, небритый (к чему, если он здесь один?), постоянно покашливающий и с вечной беломориной в зубах — типичная баба Яга. Нашему приезду он рад, хоть и сохраняет мрачное выражение лица.
