* * *
Я никогда не восторгалась фильмом «Красотка», несмотря на всеобщее сумасшествие, окружавшее романтическую историю Джулии Робертс – проститутки, умудрившейся своей чистой душой обворожить бесчувственного бизнесмена. Наверное, я не слишком романтична, что в моем понимании звучит как «я недостаточно дура, чтобы верить в такую чушь». Я скорее поверила бы в роман между Красоткой и мерзким лысым другом Ричарда Гира, у него было больше шансов втрескаться в шлюху. С его-то комплексами, с его-то чувством собственной неполноценности. Впрочем, кому нужна эта чертова реалистичность? Самое лучшее, что есть во всей этой истории – то, как Золушка превращается в Принцессу при помощи платиновой кредитной карты принца. Широкая улыбка на лице Джулии – вот мечта, вот идеал, к которому все стремятся.
Я никогда не мечтала о таком. Но вот я стою в арке на улице Агессо, наслаждаясь теплым парижским вечером. На мне новенькое платье, мои волосы переливаются и блестят, они даже пахнут по-новому. Меня лишили волос между ног, на голенях и в области подмышек, зато на голове их словно стало втрое больше. Вот уже второй раз на этой неделе я оказываюсь в руках стилистов. Означает ли это, что я тоже стала проституткой? Мой маникюр восстановлен, педикюр обновлен, и Париж улыбается мне, восхищенно присвистывая, когда я ступаю по его улицам. Я заглядываю в стеклянные витрины, совсем как Красотка, но вместо широкой улыбки на моем лице растерянность. Я не узнаю себя, и от этого меня охватывает безотчетный страх. Я говорю себе, что все это – только игра, и даже достаю паспорт из изящного кожаного клатча, чтобы посмотреть на свою фотографию. Там я другая, колючий ежик, нелюдимка, цвет лица которой говорит о том, что она пьет слишком много кофе.
Кофе. Когда я вернулась, в доме уже все пропиталось его ароматом. Я сбросила босоножки и прошла в кухню, где Андре, нацепив на нос очки – кто бы мог подумать – всматривался в нутро огромной стальной кофемашины. Он вздрогнул, когда я кашлянула, обернулся и строго посмотрел на мою улыбающуюся физиономию.
– Тебе идет этот оттенок, – бросил он, продолжая закручивать какие-то винты. – Как ты себя чувствуешь?
– Так, словно надо мной надругались, – ответила я. – Еле сдерживаюсь, чтобы не начать чесаться в самых непристойных местах.
– Гхм… – Это было единственным ответом на мою откровенность, но я знала, что он доволен и тем, что я вернулась, и тем, что мне не понравилось все, через что пришлось – и кто знает, сколько еще придется – пройти. Я бросила клатч на столик и подошла к такому домашнему, сидящему в одних шортах Андре.
