— Пра-а-авильно! — поддержали Михаила десятка два восторженных голосов. — Не пугать бабушек!
— Я не согласен! — закричал Женька Мачнев. И захлебнулся от подзатыльника, которым его угостил Колька Чупин.
— Мачнев снимает свое предложение, — закончил Чупин.
— Кроме того, — продолжал Михаил, — предлагаю поставить перед райкомом комсомола вопрос о замене руководителя детской технической станции… Нам настоящий нужен руководитель, чтобы он… чтобы он человек был настоящий.
— То есть как же это понимать — настоящий человек»? — спросила Ира.
— Как? — Михаил поерошил ежик волос» — А я вот как думаю: чтобы нам дали опытного инженера с завода, который современной техникой занимается. И чтобы этот инженер понимал, что мы тоже хотим стать инженерами, а не бирюльками заниматься.
— Пра-а-авильно! — поддержали его ребята, которые посещали техническую станцию, и гул одобрения долго не утихал в комнате.
— Все ли с тобой согласны? — усомнилась Ира. — В техническую станцию и из других школ ходят.
— Все! Спросите любого… кроме этого, — Михаил ткнул пальцем в сторону Мачнева.
Единодушным большинством голосов собрание восстало против предложения Иры об исключении Якимова из детской технической станции, чем немало порадовало саму Иру. Яша и Борис дали слово больше не совершать таких поступков.
После собрания Яша постарался уйти так, чтобы не встретиться с Ирой.
Эти дни Григорий Григорьевич не узнавал самого себя. Откуда только в нем такая энергия появилась? Его худую, выпрямленную фигуру в черном пальто с поднятым воротником и серой засаленной шляпе можно было встретить в райкоме партии, районо, в райисполкоме.
По вечерам, низко склонившись над столом, он с необыкновенным усердием сочинял жалобы в районо на либерализм директора школы № 14, потом в райком партии на районо, не желавшее принимать административных санкций по отношению к тому же директору.
С таким вдохновением Григорий Григорьевич никогда еще не трудился. Жалоба в райисполком, которому он непосредственно подчинялся, заняла восемь тетрадных листов, исписанных с обеих сторон четким бисерным почерком.
Уж здесь-то он решил добиться своего! Нет, Григорий Григорьевич не ставит вопроса о том, кто должен оставаться в станции: он или Якимов. Вопрос поставлен более прямо: Якимова прочь, покровителей его к ответственности! Извинение мальчишек его нисколько не устраивает.
Жалобы продумывались со всех сторон. Григорий Григорьевич переписывал их по нескольку раз, подбирая более удачные, более убедительные выражения. Здесь он проявил необыкновенное творчество. Он и двигался теперь быстрее, и в глазах его появилась жизнь, аппетит стал лучше, сон крепче.
