Когда ощущения становились абсолютно невыносимыми, я шел в комнату сына и садился в кресло возле кроватки, сжимая в ладони детскую ручку. В такие моменты мучительное тягостное томление немного отступало. Я видел, для чего принес такую большую жертву. Доминик стал поправляться, невероятно медленно, настолько, что мы с дядей первое время не могли понять, действует амулет или нет. Он действовал, но словно через силу, очищая от проклятия кровь живого существа – обычного человека. Ведьминский старинный талисман с трудом признал нового владельца. Однако это не имело значения, покуда он все-таки действовал и возвращал сыну здоровье. Ребенок стал открывать глаза, ужасная бледность покинула его, он еще слишком много спал и почти не ходил, но начинал понемногу есть и посматривать вокруг с наивным детским интересом. Я всегда и повсюду таскал его с собой: на встречу с информаторами или людьми, которые просили свидания с верховным инквизитором, чтобы пожаловаться на очередные происки ведьм, указать местонахождение предполагаемой колдуньи или просто передать найденную старинную рукопись на древнем языке. Нередко брал Доминика к инквизиторскому колодцу, возле которого каждый вечер собирались горожане, послушать о новых мерах, принятых против Сантаны и ее колдуний. Направляясь куда бы то ни было, носил сына на плече, не отпуская от себя, опасаясь, что кто-то может опять навредить ему. Если в совете созывали совещание, я оставлял Доминика с няней в соседней комнате, а по окончании сразу забирал его оттуда. Две цели держали меня, позволяя сохранять разум: первое – жизнь и здоровье Доминика, которого я слишком опасался вновь потерять, а второе – необходимость найти и уничтожить Сантану, это коварное и хитроумное исчадие зла.
Алира
Прожив семь месяцев на чердаке ветхого домишки, я понемногу приноровилась к новым условиям изменившейся жизни, училась управлять своим даром и вновь вспоминала все, чему успела научить моя бедная горячо любимая сестра. Днем спала, а по ночам выходила в лес, чтобы набраться сил и собрать траву. Я не могла совершенно ничего не делать, а потому потихоньку составляла эликсиры, пробуя что-то новое или совершенствуя то, что было известно мне раньше. Контроль над силой тоже не давался легко. Я испытывала разные приемы из тех, что показывала Арика, и какие-то из них удавались легко, а какие-то вовсе не получались. Зато новоявленная ведьма научилась превосходно подпитываться энергией природы, и пока это был единственный источник для меня, иные использовать не хотела. Помимо прочего, я пыталась лечить людей, не показываясь им при этом на глаза. Шенна и Тинольд вовсю пользовались моим даром, забирая пузыречки с зельем и распространяя их среди тех бедняков, кому необходима была помощь. Про меня они, конечно, никому и словом не обмолвились, придумав историю про какого-то отшельника-травника. Еще однажды Шенна попросила вылечить одного безнадежно больного ребенка. Мы с ней пробрались ночью в старый-престарый дом, потом тихонько прокрались мимо крепко спящих хозяев, вытащили малыша из колыбели и вынесли на улицу. Спрятавшись в подворотне, я уложила ребенка на колени, а девушка осталась караулить снаружи, чтобы предупредить в случае опасности. Я тогда отдала почти все силы, чтобы подлечить несчастного малютку, так что обратно Шенна относила его одна, потому как я вялым комочком свернулась в подворотне, а истощенные змейки совсем побледнели, став почти прозрачными. Удачно вернув ребенка в колыбель, Шенна притащила в подворотню своего Тинюшу, и парень унес меня домой на руках, в этот раз пробравшись с черного хода и, к счастью, никого не потревожив, а затем втащил меня на чердак, которого так сильно боялся.
