И уже после этого завалился на приготовленную лежанку, накрывшись шинелью и пледом, проверив перед этим ружье и карабин. Уже привычно к спине привалилась голована. Какое-то время я еще лежал, глядя, как звезды исчезают в тумане, но вскоре заснул. Впрочем, почти сразу проснулся от шелестящего гула, прошедшего над долинкой, усевшись на лежанке и держа в руках карабин. Геликоптер пролетел, что ли? Но гадать, так ли это, не стал. Толку от этого нет, ничто это не изменит. Потому вновь уложил мосинку рядышком, погладил встревоженную Герду по загривку и завалился заново. Солдат спит – служба идет. К ссыльнопоселенцам это также относится, а учитывая мой пожизненный – мое дело. Хочу сплю, хочу песни пою.
Через четыре дня я стоял на перевале через небольшой хребет. Ниже шел спуск опять к лесам и к реке. Так сказать, к промежуточной точке этого путешествия. За рекой полста километров – и начинаются обитаемые земли, города и поселки. Впрочем, расслабляться совершенно не стоит, здесь могут съесть в пяти метрах от порога с таким же успехом, как и за сотню верст от дома. Тем более что у меня не то что дома – угла нет, где голову приткнуть.
Чуть передохнув, сгрызя с Гердой по сухарю, я подцепил осточертевшую волокушу и тронулся вниз по тропке. Тропка так себе, едва намечена. Скорее козья, чем людская, но хорошо проходима. Вообще, склон, на счастье, пологий, плотный. Впрочем, ниже, на осыпи, под ногами камень ехал, но так, пугая. Так что через три часа я с подругой спустился до первых серьезных деревьев. А там и ручеек нашелся, и хворост, чтобы костер разжечь и кашу сварить.
Но не успел я сломать первую хворостину, как Герда насторожилась и послала мне сигнал опасности.
– Что еще? – держа в руках дробовик, уточнил я.
Но голована пока просто слушала что-то, доступное только ей. Ну конечно, слух-то у нее не моему чета, раза в два лучше.
Дослушав, Герда коротко и зло рыкнула, передав мне образ злого шерифа. Впрочем, не шерифа, а кого-то злого и безжалостного. Потом передала образ меня, идущего за ней.
– Думаешь, стоит идти?
Я закинул на ближайшую развилку все рюкзаки, прихватив их к ветвям веревками. Проверил револьвер, карабин, подумав, взял дробовик. Накоротке страшное оружие.
– Веди, Сусанина. – И я пошел вслед за сторожко шагающей голованой.
В кровь плеснуло привычной яростью охоты на двуногих. Так, в меру, чтобы в голове прояснилось и кровь разогналась.
Через километр я впервые услышал то, что слышала голована. Крики. И если бы Герда не передала мне, что это кричит человек, в жизни бы я в это не поверил. Ладно, идем вдоль берега небольшой спокойной речушки, вдоль нее далеко слыхать, вокруг уже лес, который неплохо гасит звуки, несмотря на кажущуюся тишину. Я уже научился не обращать особого внимания на свист ветра, шелест и шорох листвы и веток, тоже особо не реагирую на птичьи крики, лишь на некоторые.
