В дальнейшем мы видим, как под давлением жизненных реалий, избавившись от больших фантазий, герой опускается «на землю». Начало какого-то поворота в мыслях и поведении шакирда автор связывает с окончанием им медресе. Тогда, во-первых, выясняется, насколько герой готов к самостоятельной жизни. Из-за того, что ни от родителей, ни в медресе не смог получить основательные знания и приличное воспитание, становится ясно, что в дальнейшем герой не способен заниматься каким-то значимым делом. Автор отмечает, что шакирд не созрел и в духовно-нравственном отношении. В результате выясняется, что в нем есть «…немного совести, немного милосердия, немного любви к труду, немного любви к народу, небольшая готовность принести в жертву, небольшая любовь к славе, богатству, к себе, небольшая нелюбовь к труду» (С. 131). И вот в таком состоянии он должен начать самостоятельную жизнь. Но он не готов к этому, поскольку не обучен никакому ремеслу. Худо-бедно он мог бы обучать детей, но родители категорически против этого. Они давно мечтают видеть своего единственного ребенка деревенским муллой. В результате положение героя еще более осложняется. Он считает, что со своим образовательным багажом он не достоин быть муллой. Но на то, что в результате отсутствия добротного образовании и воспитания, он оказывается «ни рыбой, ни мясом», герой смотрит не только как на личную драму, он хочет придать этому общенациональное звучание. По его мнению, из-за отсутствия системы образования, способного дать молодым основательные знания, «тысячи наших юношей, чувствуют себя словно щепка в потоке воды» (С. 133). И он призывает своих современников задуматься, сколько же еще нашей молодежи будет погублено.
Когда в дальнейшем он остается один на один с вопросом «Как дальше жить?», понимая, что прежние мечты осуществиться не могут, в соответствии с пожеланиями родителей он соглашается стать муллой и жить жизнью «смысловой тюрьмы». Всесторонне анализируя свое состояние, он его так оценивает: «Вот он я – взятый в плен в старую жизнь, сидящий в тюрьме за двенадцатью не отпирающимися дверями, безнадежный, неверующий имам! Вот он я – вынужденный, не любя и не будучи любимым, жить с какой-то женщиной, проводить молодость, не зная, что такое любовь, и до самой старости иметь отношения с оскорбляющей душу, мучающей совесть грязной прислугой, грубыми соседскими снохами и судиться по поводу яиц, клопов, дров, соломы, тряпок!» (С. 145).
