– Ладно, понял. А ты… – Дед, похоже, хотел меня оставить.
– А у меня там отец и жена.
– Некрос с вами. Едем я, Ровный и Кальд, все остальные остаются здесь, троих разговорчивых хватит. И только попробуй сказать что-то против! – посмотрев на орка, заявил дед.
– У меня там жена и дети! – Серый, скорее, прорычал, чем проговорил.
– Я сказал – здесь!
– Да щас! Вы – уйдете! А мы тут – гадай! Не дождетесь! Новер, поднимай Пушистика, все пойдем! Еще не ясно, где безопасней, с вами или тут.
– Ну хорошо, – неожиданно сдался Савлентий. – Норман, оставь с Пушистиком Ручу, кого я меньше всего хотел бы видеть там, так это его. И скажи, чтобы не будила. Храм и Нейла останутся здесь. Здесь! – глядя на собравшегося возразить орка, прикрикнул дед.
Новера оставили на опушке в качестве охраны тыла. К замку подъезжали гурьбой, остановились в ста локтях. Дед, казалось, был спокоен, но я видел, как побелели костяшки на кулаке, сжимавшем жезл.
Какое-то время ничего не происходило. Но меры через три над стеной взвилась красная тряпка, привязанная к палке. Ворота медленно открылись, и из них навстречу нам выехали четыре всадника. Трое из них в пурпурных плащах ехали на полкорпуса сзади. Задавал тон, видимо, всадник на вороном жеребце. Плащ его был серым, с черной широкой каймой. Он остановился в двадцати локтях от нас, красноплащие сразу слегка разъехались в стороны. Видимо, чтобы рассредоточить наше внимание и не перекрыть возможный сектор нападения. В том, что это маги, причем маги-боевики, я почему-то не сомневался.
– Ну здравствуй, Салий эр Камен, – поздоровался он с дедом.
– Не думал, Римик, что когда-нибудь вот так встретимся. Так и хочется тебе всыпать.
– Не сомневаюсь. Поэтому… – Маг достал из-под плаща какой-то шар. – Узнаешь?
– Конечно. Странно видеть его в твоих руках.
– Ну, зная твой характер да учитывая, как ты наказал моих ребят на заимке, пришлось подстраховаться.
– В крепости все живы?
– Все. Только ваш раб погиб. Не знаю, чем ты его привязал, но это похвальная верность. Да у Ровного с десяток переломов, но я структуры поправил, будет жить.
Я выдохнул с облегчением. Как бы хорошо ни относился к Кейну, отец дороже.
– Сейша?
– Извини, не смогли остановить, она двоих моих положила, пришлось убить.
У деда ни один мускул на лице не дрогнул.
– Думаю, магистр Ордена светлых Исварии, карающий ордена, приехал не за моей душой?
– Оскорбляешь, Савлентий, души – это твоя прерогатива.
– Для тебя – эр Камен, тебе ведь не привыкать произносить наше имя, а когда решишь отдать душу, только позови – я приму.
