– Дядя Дэвид, дядя Дэвид!
Марк тряс Мак Клири за руку, стараясь привести его в чувства. Первое, что он услышал от пришедшего в себя смотрителя, были слова: «Она прыгнула!»
Лицо его было бледным, дыхание сбивалось. Марк не мог представить, что сейчас перед Дэвидом стоит картина: молодая женщина с восхитительными голубыми глазами стоит на ветке древнего дерева и смотрит на него, не отрывая взгляд, а потом делает шаг…
Когда силы вернулись к Дэвиду, он схватил бинокль. Но сколько он не смотрел, на дереве Билла никого не было.
– Скорее, вниз! Мне надо её найти…
В следующий миг веревочная лестница выпала из кружащегося вертолёта и, медленно раскручиваясь, опустилась вниз, в полумрак каньона…
Глава X
Информационное поле
Честно говоря, я думал, что не расскажу об этом никому, но теперь понимаю, что, возможно, это кому-то пригодится, и даже будет полезно… Тогда я жил в Лондоне, в общаге одного из центров по изучению английского языка. Лишенный привычного домашнего комфорта я с головой ушел в учебу, игнорируя шумные тусовки товарищей по группе, которые до полуночи зависали в местных пабах. Моим верным другом, не считая спортзала, книг и Интернета, на этот период стал Мухаммед, миллионер из Саудовской Аравии, сорокалетний холостяк, бросивший вызов семейным устоям Ислама, увлеченный исследователь и мудрый собеседник. На мой вопрос, почему, имея такие деньги, он предпочитает жить в общежитии, как простой смертный, он отвечал просто: так мама сказала. Будучи соседями по комнатам, мы часто подолгу засиживались за чаем. Я рассказывал ему о России, о том, как мы живем, что считается у нас нормой, а что выбивается за рамки приличий. Он посвящал меня в обычаи его страны, рассказывал о непростых отношениях в семьях и о том, что никогда не заведет даже одну жену, настолько отвратили его от этого постоянные разборки младшего брата с его четырьмя супругами. Именно благодаря Мухаммеду, я понял, как, наверное, заблуждаются мои соотечественницы, представляя беззаботную жизнь с арабским принцем. Различие наших менталитетов стало мне настолько очевидно, что с тех пор я точно знаю – ничего кроме страданий, бесправия и жизни в тюрьме, вернее в гареме, ни одна красавица в подобных семьях не получит. Кстати, Мухаммед, наоборот, заочно, лишь по моим рассказам, влюбился в русских девушек, и стал говорить, что если уж решит жениться, то возьмет в жены только нашу девчонку. Конечно, мы говорили не только о женщинах. Гораздо больше меня интересовали его научные изыскания. Он заразил меня своими идеями до такой степени, что умудрился втянуть в один очень опасный эксперимент, который, вместе с тем, оказался самым незабываемым в моей жизни и, возможно, в жизни окружающих меня людей.
