И он рассказал все с самого начала.
Боттян слушал, рот раскрыв от удивления, потеряв дар речи.
— Так-то вот, господин генерал. Парень этот — самый заурядный прохвост. А я-то тоже! Сам вызвался поехать вместо княжеского комиссара, вручить ему подарок князя да посмотреть на ваш лагерь, устроить небольшой праздник солдатам. Вот уж удивится князь, как узнает. Сегодня же напишу ему обо всем.
— Лучший из моих солдат! — вздохнул Боттян. — Что же теперь будет с ним?
— Все от князя зависит.
— Я буду писать прошение о помиловании. Здесь, в моей армии, его поведение было самым безупречным, самым благородным. Э-эх! Да лабанцы и пса его не стоят. Между прочим, у него действительно удивительный пес. Большой, черный, и все время ходит с отрядом, а в бою бросается на противника, кусает, рвет, будто тигренок рассвирепевший. Эх, господин генерал, смилуйтесь над Магдаи.
И Боттян так долго упрашивал запальчивого графа, пока тот наконец не поддался на уговоры.
— Бог с вами, я ничего против не имею. Пишите прошение о помиловании на имя его величества (этот титул Ракоци получил в Трансильвании). Я не стану возражать, если Вереш скажет, где находятся сокровища. Позовите его сюда, я поговорю с ним.
Но стоявший у входа в шатер часовой доложил, что Магдаи сел на коня и ускакал.
— На какого коня?
— На княжеского серого.
— Теперь он не вернется никогда! — грустным голосом сказал Боттян Слепой.
* * *
Боттян был прав: Магдаи, или, вернее сказать, Иштван Вереш (ибо это был не кто иной, как он), и брат его Лаци, скрывавшийся под именем Ласло Фекете, поехали прямиком в лагерь Гейстера.
«Раз здесь не нужен, пригожусь там», — думал Иштван.
Горько было у него на сердце. Сознавая свою невиновность, он хотел личной отвагой в бою поправить положение, скрыться от страшного своего рока, который без всяких причин поверг его наземь. Но судьба отыскала его и здесь и нанесла ему новый удар. Что же оставалось ему делать? Искать спасения там, где можно.
Гейстер сказал ему в свое время: «Если и у вас когда-нибудь выпадет из рук сабля, приходите ко мне, я подниму ее».
Императорский генерал сдержал свое слово. Он охотно принял к себе на службу двух молодых куруцев. Иштвана он тотчас же назначил командиром летучего кавалерийского отряда, а Лаци определил в другую часть. Оставить братьев вместе он все же не решился.
Но понемногу пришло и доверие. Со временем Иштван Вереш стал одним из лучших полководцев императора, которого часто с похвалой упоминали в посылавшихся в Вену донесениях.
