Наконец он появился — и по возбужденной толпе собравшихся вокруг куруцев пронеслось громоподобное «ура». Никто и не обратил внимания, что у Магдаи нет сабли, заметили только, что сам он бледен как полотно. Но ведь и от хмеля славы человек тоже может побелеть.
В эту минуту в голове Магдаи родилась мысль. Как только гусары подвели ему богато убранного коня, он смелым броском вскочил на него, вздыбил раз-другой, словно пробуя, а затем, дав шпоры, вылетел за черту лагеря. Только его и видели!
Куруцы удивленно смотрели ему вслед, не понимая, что за удовольствие испортить торжественный миг и себе и другим, тем более что самые главные церемонии (как им сообщил Боттян) были еще впереди: сначала граф Берчени должен был зачитать перед строем письменную благодарность князя, после чего предполагалось пиршество, — уже и волы жарились на вертелах. Да, я чуть было не запамятовал о бочках вина!
— Ничего, он тотчас же вернется. Прокатится немножко на новом коне, — говорили одни.
— По нраву пришелся. И не диво, отличная лошадь!
Словом, все думали: еще немного, и Магдаи повернет обратно. А он тем временем сделался не больше черной точки на горизонте. И только один-единственный человек во всей армии знал: не вернется Магдаи.
Торопливо заседлав своего коня, он сказал товарищам:
— Спорим, что я догоню его?
— Ты? На своей кляче захотел догнать княжеского скакуна? — захохотали солдаты. — Разве что он у тебя заговоренный…
Но гусар не обращал никакого внимания на насмешки, а вскочил на свою белую кривоногую лошаденку и, сопровождаемый хохотом окружающих, поскакал вслед Магдаи.
Гусар этот был, разумеется, не кто иной, как Ласло Фекете, тот самый паренек, что хотел предупредить Магдаи, чтобы он не ходил в генеральский шатер.
Между тем в шатре, когда куруцские генералы остались вдвоем, Берчени запальчиво схватил Боттяна за плечо.
— Знаете вы, сударь, кто этот молодой человек?
— Ну, кто? — рассерженно и нетерпеливо переспросил полководец, прищурив единственный видящий глаз.
Он был твердо убежден, что Берчени лишь в силу какой-то личной неприязни, питаемой к Магдаи, так грубо обошелся с ним. Подобных случаев за графом числилось немало.
— Этот человек — Иштван Вереш, вор, бежавший из княжеской тюрьмы.
— Не может быть! — вскрикнул Боттян и снова открыл свой глаз, чтобы убедиться, не шутит ли Берчени. — Да знаете ли вы, что я любил его больше, чем родного сына?!
— Он бежал из Шарошпатака от смертного приговора. Бежал с помощью подлой уловки, обманув бедного старого Кручаи. Его бродяга брат показал старику украденное у князя кольцо… Словом, длинная это история…
