Тут уж не только у самого Лаци, но и у Мартона Бонца глаза на лоб полезли: «У кого же я служу, черт меня побери?»
— В веселом вы настроении, сударь, как я погляжу, — кисло улыбнулся Лаци, которому было не до шуток. — И бедного человека, что короля, величаете.
Но хотя лицо Надя выражало глубочайшее почтение и покорность, он все же принялся подмигивать да приговаривать:
— Что знаем, то знаем, нижайше прошу прощения!..
— Найдется у вас место для ночлега, Гергей Надь? Я чертовски устал.
— Да если бы во всей Трансильвании была одна-единственная кровать, неужто я не раздобыл бы ее для вас.
Проснувшись на следующий день, Лаци с новыми силами отправился на поиски клада.
По пути ему повстречался всадник на сером в яблоках скакуне.
— Эй, дружище, ты ли это? — окликнул верховой Вереша, вздрогнувшего от неожиданного окрика.
Лаци взглянул на конника, лицо которого показалось ему знакомым. Однако он никак не мог припомнить, откуда.
— Неужто не припоминаешь? Я — Петки. Ты что же, забыл, как мы веселились тогда в «Золотом медведе»? А потом ты еще переночевал и лошадь у меня купил.
— Теперь вспомнил.
— У тебя еще лошадка-то?
— Ну, где там! А ты откуда?
— Издалека. Везу нашему князю письмо от Берчени. Ну как, нашел ты своего брата?
— Нет, — смущенно отвечал Лаци.
Вопрос Петки уколол его в самое сердце: не очень-то он все это время разыскивал брата.
— А вот я, мне кажется, встречал его. Не Иштваном его звать?
— Где он? — нетерпеливо воскликнул Лаци. — Иштван он, конечно же!
— Я так сразу и подумал. Очень уж он похож на тебя.
— Но где же он? — дрожащим от волнения голосом нетерпеливо повторил свой вопрос Лаци.
— В Шарошпатаке, — немного помешкав, ответил Петки.
— Что же он там делает?
— Дел у него, правда, немного. Сидит.
— Сидит? Что ты имеешь в виду?
— В тюрьме сидит.
— В тюрьме! Боже правый!
— Там он, братец твой, находится.
— За что же? Что он такое сделал?
— Этого я не знаю. Только не хотел бы я теперь очутиться в его шкуре. Ну, прощай, дружище! Письмо у меня к князю срочное.
Петки пришпорил коня и ускакал, оставив Лаци посреди дороги — один на один со своими мыслями и горестями.
«Что мне делать? Сейчас же надо отправиться в путь», — была первая его мысль, и он уже сделал несколько шагов назад, к корчме. Драва весело поскакала перед ним.
— Нужно спасти брата. Хотя бы ценой собственной жизни. Паду перед Ракоци на колени, буду молить о пощаде. А не отдаст — силой освобожу! Соберу отряд и штурмом возьму шарошпатакскую тюрьму. Вот если бы только клад удалось отыскать! Золотой ключ, он лучше всякого другого отворяет темницы. Милый братец, наконец-то я нашел тебя снова! Не беда, что ты в неволе. Брат твой теперь силен и богат. В особенности если мне удастся и остаток клада с собой захватить. Эх, потеряю полдня — какая уж тут разница! Драва, назад! Эй, Драва! — Повернул было Лаци к пепелищу, но собака не слушала его зова. Лаци догнал ее, ухватил за ошейник и, привязав веревку, хотел потянуть ее за собой, но Драва зарычала и вцепилась зубами в голенище сапога. Тут уж и Лаци рассвирепел, пнул собаку ногой, а та завизжала и, вырвавшись, помчалась к корчме.
