Вечером мы пили чай втроем, Таня подробно излагала содержание нового фильма, который надо непременно посмотреть, а я слушал ее и не слушал — Танино лицо затуманивалось, наплывали другие черты… страдальчески поднятые брови… наваждение, да и только…
Спалось мне опять плохо.
Утром в понедельник мы встаем рано — Люся провожает меня на работу. Она хлопочет у плиты, жарит яичницу, варит кофе. Я уже кончаю завтракать, когда Таня появляется из бывшей своей комнаты, в которую теперь вернулась, — из нашей гостиной. Она в легком сине-желтом халатике, с небрежно заколотой копной волос, ненакрашенная и потому кажущаяся прежней, домашней.
— Приветик, — говорит она и прикрывает ладонью зевок. — Думала, что не усну, а спала как убитая. Мама, мне кофе покрепче. Вы пьете слишком жидкий.
Она садится на табуретку рядом со мной. От нее слабо, но внятно пахнет хорошими духами.
— Когда ты приедешь на Большую Пушкарскую за вещами?
— Около шести, — отвечаю я, допивая свой кофе.
— А раньше не сможешь? — Таня капризно надувает губы. — В шесть Игорь приходит с работы, а я не хочу его видеть.
— Раньше не смогу. — Я поднимаюсь. — Закажи такси.
— Нечего, нечего, — говорит Люся, снимая с огня шипящую яичницу. — Какое такси, если в доме есть машина.
— Тоже мне машина — «Запорожец», — усмехается Таня и милостиво взглядывает на меня. — Ну ладно, только не опаздывай.
Мой осмеянный «Запорожец» выезжает со двора и мчит меня по Гранитной улице, заглатывая воздух бортовыми жалюзи. Стоп. Красное око светофора требовательно глядит на меня — не спеши, человек… куда тебя несет?
И опять машина времени, машина памяти подхватывает меня и уносит в прошлое. Это красный флаг взвился на фале — сигнальный флаг «наш», который поднимают на корабле при погрузке боезапаса. «Гюйс» готовится к выходу в море. В залив, начиненный минами. Мы уходим, Кронштадт, но мы непременно вернемся к твоей причальной стенке. Старый гранит твоих причалов так незыблем, так надежен…
Кронштадт — город прямых линий. Улицы и каналы здесь будто проведены по линейке. Ленинская строго параллельна улице Урицкого и перпендикулярна Советской. Поистине военно-морской порядок: сказано ведь кем-то, что на флоте все должно быть параллельно или перпендикулярно. Прямые линии гранитных стенок замыкают гавани. Геометр, планировавший этот город, признавал только прямой угол.
Кронштадт неярок, в нем преобладают два цвета — серый и темно-красный. Серая штукатурка жилых домов, серый булыжник мостовых, серые силуэты кораблей на рейдах столь же привычны глазу, как и кирпично-красные корпуса Учебного отряда, казарм и арсенала. Стоячая тем но-зеленая вода Обводного канала уже полтора века отражает кирпичные стены провиантских и адмиралтейских магазинов.
