— Точно так. Встречаем вас… С благополучным приездом, стало быть!»
— Спасибо! — улыбнулась девушка и, здороваясь, стянула с руки двойную шерстяную рукавичку. — Как вас зовут?
Иван Степанович назвался. Упомянул и свою колхозную должность, только сказал о себе по старой армейской привычке, что не конюх, а «ездовой». Затем осторожно тряхнул маленькую руку приезжей, не ощутив в этой руке никакой крепости и силы, и подумал: «Девчонка, ну и впрямь! Форменная девчонка! Вот так учительша!» Однако нести чемоданы ей не позволил:
— Не положено, Марья Александровна! Потому вы сейчас есть гостья, а я ваш провожатый. Сумочку берите — это ладно!
Лошадь была привязана к одной из досок заколоченного крест-накрест ларька с надписью «Воды» и с хрустом жевала сено.
Иван Степанович выбросил из саней верхний слой запорошённого снегом сена, сбил всё в пышную кучу и потребовал, чтобы Марья Александровна надела на себя собачью доху. Потом помог ей удобнее усесться и набросил на ноги полушубок.
— Так не застынете. Ехать недалече, да нынче дороги нет. Завалило всё. Может, где и помаемся в сугробе. А ежели выверну, тоже не взыщите!
— Ничего, Иван Степаныч, действуйте смело, — засмеялась девушка.
— Есть действовать!
Иван Степанович причмокнул губами и дёрнул вожжи.
Ехали в глубоком снегу. Он валил теперь в безветрии сплошной отвесной стеной. Иногда полозья теряли опору и сползали в сторону, бороздя какой-нибудь сугроб. Иван Степанович досадливо дёргал вожжи, ругал себя старым дурнем и привставал в санях, стараясь по едва видимым приметам угадать дорожную колею.
Мария Александровна полулежала, прикрыв лицо от снега воротником дохи, расспрашивала о школе и ребятах.
— Школа ничего, — отвечал Иван Степанович. — А вот ребята больно озорные. Спаси и помилуй! Особливо мальцы… Тяжко вам будет с ними по молодости.
— Молодость не помеха, Иван Степанович!
— Так-то оно так, — уклончиво заметил он.
— А ждут они меня? — спросила Мария Александровна.
— Как не ждать?.. Ждут! Да только вы не надейтесь на радости. Говорю вам — архаровцы, шельмецы. Народ хоть и маленький, да шибко боевой. Есть, конечно, которые сознательные… Однако мало!
Мария Александровна тихонько вздохнула:
— Ничего, Иван Степанович, поладим.
— Поладишь с ними… Э-э-эх! — вдруг неистово крикнул он. — Куда гнёшь, бесстыжий! Ослеп! Вот я тебя!
Он взмахнул кнутом и спрыгнул с накренившихся саней.
Лошадь стояла по брюхо в сугробе.
Иван Степанович, придерживаясь рукой за оглобли, пробирался вперёд, увязая в снегу.
