Прежде Варя никогда не теряла сознание и была уверена, что не потеряет.
Она открыла глаза и увидела перед носом заляпанный какой-то дрянью спальник, бок упирался в твердое и холодное.
Пришла в себя Варя возле палатки-магазина. Кажется, она бежала и кричала, но совершенно об этом не помнила. Навстречу из кухни спешила Маринка, сзади кудахтала Светлана, откуда-то вынырнул Эдик.
— Там… Там… Людмила… умерла!
Все покатилось куда-то. Варя сидела на гальке и ее трясло от холода, а мимо бегали и вопили люди. Зачем, чего они бегают, если поздно… какой ужас, поздно.
* * *
Людмилу вынесли на воздух, докторша склонилась пощупать пульс и безнадежно уронила руку.
— Поздно… тело совсем закоченело. На такой жаре… Она умерла еще ночью Лицо покойницы было страшно искажено, глаза выпучились, пальцы свело судорогой. Голубая олимпийка распахнута, грудь и живот покрывали пупырчатые красные пятна и кровавые полосы.
— Сама себя исцарапала? — хриплым от ужаса голосом спросила Маринка.
— Дурацкие разговоры прекратить! Что скажет врач?
Это очнулся от ступора комендант Эдик.
Щеки докторши тряслись, как желе.
— Не могу сказать. Похоже на приступ эпилепсии. Да-да, при эпилепсии больной ничего не помнит и способен поранить сам себя. Может откусить язык… надо совать в рот ложку, чтобы человек не задохнулся.
— Ты уверена, что это эпилепсия?
— Нет, нет, я не могу в таких условиях ставить диагноз…Я не могу предположить…
— Прием алкоголя мог спровоцировать приступ?
— Э…да, мог. Но все равно, надо на берег, надо вскрытие делать. А я заключение дать не могу. Здесь у меня никакого оборудования, никаких условий… Это не моя ответственность. Медикаменты ограничены. Это профанация, но в рамках своих возможностей я делаю, что могу. Она ко мне даже не обращалась… Я никогда… Я не собираюсь брать на себя ответственность. Эдик прожег врачиху взглядом.
— Ясно.
Поварихи? Вы что тут делаете? Марш в кухню! У нас лагерь отдыха, а не общество плакальщиц.
* * *
Вечером поварихи сидели перед кухней пятками к прибою.
Со стороны материка он был невысок, не то, что на восточном берегу острова.
Волны мирно чмокали, задирая прозрачные гребни. За сопками материкового берега дотлевал малиновый закат. Настроение было ужасное.
Непривычно притих лагерь, самых равнодушных зацепило явление смерти.
В город с Эдиком уехали только Наталья и Михаил, остальные туристы забились по палаткам и, отоварившись в костином «Все схвачено», поминали Людмилу. Но тихо, чинно поминали.
