Переход на следующий уровень…
И она очень быстро понимает, что этот намного труднее, чем предыдущий.
И вот, когда над душой нависает уныние, когда отчаяние следует по пятам, она цепляется за идею, что подростковый возраст – это всего лишь испытание, которое нужно преодолеть, перевалить через него, как через гору, и однажды настанет день, когда они – вместе! – перейдут на последний уровень.
Ее сын. Ее мальчик. Она его любит, это так же очевидно, как и неизбежно. Он – самое дорогое, что у нее есть. И количество неприятностей, которое он ей доставляет, пропорционально этой любви…
Присев на корточки возле трупа грабителя, она принимается вытирать кровь. О том, чтобы выжать очередную тряпку, и речи быть не может. Тео подает матери рулон полиэтиленовых пакетов для мусора. Она отрывает один, открывает и сбрасывает в него мокрые тряпки. Второй пакет послужит ковриком. Алин расстилает его на полу и перекатывает на него труп, а потом они с Тео оттаскивают его к задней двери, и на полу, слава богу, не остается кровавого следа.
Проделать все это не так-то просто. Физический контакт с юным наркоманом оказывается настоящим испытанием. И у подростка, и у матери возникает тяжелое чувство, голова идет кругом, накатывает тошнота, начинают дрожать пальцы. Оба стараются абстрагироваться от ужаса, которым вынуждены заниматься. Но сделать это необходимо, и быстро.
– Сделай так, чтобы кровь на полу не бросалась в глаза, – говорит она сыну, когда они возвращаются к кассам.
– А как? – недоумевает подросток.
Тео на пределе. Каждая клеточка его тела цепенеет, стоит представить, что ему опять придется иметь дело с кровью. Алин в раздражении хмурится.
– Придумай что-нибудь!
Тон язвительный, не допускающий возражений. У Тео в животе все сжимается, в горле застревает комок. Он все еще под впечатлением от событий последнего часа: ссора с матерью, ее необоснованная ярость, вспышка лютой ненависти с его стороны. А потом – ограбление, невыносимое напряжение, он вдруг перестает понимать, что происходит, и тут – выстрел… То, что уже никак нельзя исправить. И он видит единственную протянутую руку, за которую успевает ухватиться, уже утопая в адском пламени…
Неохотно, но без возражений он проходит вдоль полок, хватает несколько пакетов с сахаром, крупами и мукой и высыпает все это в лужу крови. Алин с горечью думает, что понадобилось два трупа, чтобы сын-подросток наконец прислушался к ней и доверился, увидел в ней союзника, и чтобы к ним опять вернулось давно утраченное взаимопонимание…
